Гарде » 18 май 2017, 11:37
Да тут все что выше Орлеанского - впервые слышу! Или не помню. Да и как помнить? у Данте, хоть и французских поэтах речь, в "Комедии" допустим такое количество имен, что создается ощущение, что был оглашен весь список живших во Флоренции. Но вообще я каких-то дошекспировских поэтов читал в (на) "Веке перевода", и если переводчики не переборщили с силой слова, то поэзия была уже тогда на высоком уровне. Почти тысячу лет спустя многие пишущие не могут даже этого.
ГИЛЬЕМ АКВИТАНСКИЙ
(1071—10 февраля 1126)
* * *
Весною мир не ведает тревог,
в листве зеленой слышен диалог
счастливых птиц, и эхо множит
их песни в ритме ликованья,
отрадно знать, что каждый может
изведать плен очарованья.
И все же взор усталый строг,
без вести от нее пустынен мой чертог,
и сердце потому печально и тревожно;
не прекратятся все мои терзанья,
пока не буду знать я непреложно,
достойна ли она любви и обожанья.
Любви судьба, великий Боже,
с судьбой боярышника схожа.
И он дрожит на ветке в ожиданье,
в мороз и в дождь, беспомощен, убог,
и если солнце не уймет страданья,
то жалок будет жизни всей итог.
Я вместе с солнцем возрождаюсь тоже –
войне в то утро был конец положен,
она дарила мне восторг и упованье,
свою любовь и перстень свой в залог.
Я Господа молю продлить существованье,
чтоб раз еще ее коснуться мог!
Я не страшусь, что эти речи сложны,
ведь с Ближним разлучить нас невозможно;
и знаю – лгут нам постоянно
все те, чье слово, разговор иль слог
любви хвастливой служат неустанно,
у нас же есть все то, что дарит Бог.
БЕРТРАН ДЕ БОРН
(около 1140—1215)
* * *
О, если б горе, мука и страданье,
тоска, несчастье, боль и нищета,
и скорбь, которой не найти в преданьях,
слились в одно! – Но все это тщета –
ведь умер юным Англии король,
остались Доблесть, Юность безутешны,
спустилась тьма и мрак сокрыл кромешный
сей мир, что полон гнева и печали.
Наедине со скорбью и страданьем
остались рыцари, утихла суета,
и в песнях раздается лишь рыданье,
враждебна им та Смерти пустота,
в которой скрылся Англии король,
в сравненьи с кем святой казался грешным,
и в мире этом безнадежней
уже не будет гнева и печали.
Гордись же, Смерть, источник всех страданий!
Того, что ты ввела в свои врата,
достойнее не знало мирозданье,
ведь в мире Доблесть не рождалась та,
какой владел лишь Англии король.
О, если б Разум Господа безбрежный
оставил жизнь ему – не тем невеждам,
достойным только гнева и печали!
Из мира слабого и полного страданий
любовь уходит, меркнет красота,
расцвет сменяют тлен и увяданье
и следует за светом темнота.
Пребудет вечно Англии король,
в веках ему никто не равен прежних.
Душа его пустилась в путь нездешний,
а мы полны и гневом и печалью.
Того, кто возымел к нам состраданье,
и в мир пришел, где правит слепота,
и принял смерть за это в наказанье;
Того, кто весь – любовь и доброта,
мы молим, чтобы Англии король
был Им прощен, чтоб жил он безмятежно
среди друзей в том горнем мире нежном,
где больше нет ни гнева, ни печали.
ГИРАУТ ДЕ БОРНЕЛЬ
(род. ок. 1138 — ум. 1215)
* * *
«Король небесный, правящий судьбой,
к Вам обращаюсь с кроткою мольбой:
ведь в Вашей власти другу тут помочь, –
расстались мы, когда спустилась ночь;
уж близится рассвет.
Любимый друг, пусть будит вас прибой,
вы сон с себя стряхните голубой,
заря с востока сумрак гонит прочь,
и солнца свет ему не превозмочь;
уж близится рассвет.
Любимый друг, воспряньте ото сна,
ликуют птицы и поет весна,
вот первый луч в листву уже проник,
застанет вас лукавый клеветник;
уж близится рассвет.
Любимый друг, взгляните из окна:
игра рассвета в небесах видна,
а я к ступеням горестно приник,
твержу: не спите! Дорог каждый миг;
уж близится рассвет.
Любимый друг, как вы ушли – с тех пор
с высоких окон не сводил я взор,
о милости молил я Божий Дух,
чтоб вновь вас встретил верный друг;
уж близится рассвет.
Любимый друг, наш помня уговор,
я не смыкая глаз несу дозор,
пока свершает ночь таинственный свой круг,
но песнь мою вам слышать недосуг;
уж близится рассвет.»
«Мой друг, меня приют любви пленил,
и день теперь не может быть мне мил,
в объятьях Донны любящей и нежной
не беспокоят сон мой безмятежный
ни злой ревнивец, ни рассвет!»
АРНАУТ ДАНИЕЛЬ
(годы деятельности - 1180-1210)
* * *
Стихи слагаю на мотив беспечный,
Шлифую их, чтоб блеск придать словам,
И добиваясь совершенства слога,
Как ювелир, тружусь неутомимо;
Амор тем словом сладостным играет,
Чей золотой веселый свет
Зажгла Мадонны дивная звезда.
Все чище становлюсь и безупречней,
Ведь я служу прекраснейшей из дам,
Изгнав из сердца ложные тревоги,
Принадлежу всецело я любимой;
Студеный ветер пусть не затихает, –
Любовью нежной буду я согрет,
Когда зимы наступят холода.
Чтоб зажигать под темным сводом свечи
И слушать мессу, я вступаю в храм,
И даровать прошу нижайше Бога
Мне милость той, чья власть непобедима;
Я счастлив, облик Донны созерцая, –
Так строен стан, волос так чуден цвет,
Что от Люцерны откажусь я без труда.
Ее люблю я истинно и вечно,
Ведь чувство не подвержено годам,
Любовь мне служит верности залогом,
И свет души ее неудержимо
Меня своим сияньем наполняет;
Зачем же ей – о, дайте мне ответ! –
Одновременно лошадь и узда?
Мне власти той не нужно быстротечной,
И я тиару папскую отдам
За то, чтоб к Той вела меня дорога,
С которою душа нерасторжима;
Но если же она не пожелает
До Рождества нарушить свой запрет, –
Грозит мне смерть, а ей грозит беда.
И как я ни страдаю бесконечно,
Свою любовь я все же не предам.
Пусть в жизни счастья суждено немного –
Та жажда рифм во мне неистребима;
Чем пахарю, что в поле умирает,
Трудней мне. Тот, в Монкли, клянусь вам, нет, –
Так не любил Одьерну никогда.
Арнаут я, что ветер собирает,
Что мчится с туром зайцу вслед,
Против теченья плавает всегда.
перевела Оксана Пахлёвская
Да тут все что выше Орлеанского - впервые слышу! Или не помню. Да и как помнить? у Данте, хоть и французских поэтах речь, в "Комедии" допустим такое количество имен, что создается ощущение, что был оглашен весь список живших во Флоренции. Но вообще я каких-то дошекспировских поэтов читал в (на) "Веке перевода", и если переводчики не переборщили с силой слова, то поэзия была уже тогда на высоком уровне. Почти тысячу лет спустя многие пишущие не могут даже этого.
ГИЛЬЕМ АКВИТАНСКИЙ
(1071—10 февраля 1126)
* * *
Весною мир не ведает тревог,
в листве зеленой слышен диалог
счастливых птиц, и эхо множит
их песни в ритме ликованья,
отрадно знать, что каждый может
изведать плен очарованья.
И все же взор усталый строг,
без вести от нее пустынен мой чертог,
и сердце потому печально и тревожно;
не прекратятся все мои терзанья,
пока не буду знать я непреложно,
достойна ли она любви и обожанья.
Любви судьба, великий Боже,
с судьбой боярышника схожа.
И он дрожит на ветке в ожиданье,
в мороз и в дождь, беспомощен, убог,
и если солнце не уймет страданья,
то жалок будет жизни всей итог.
Я вместе с солнцем возрождаюсь тоже –
войне в то утро был конец положен,
она дарила мне восторг и упованье,
свою любовь и перстень свой в залог.
Я Господа молю продлить существованье,
чтоб раз еще ее коснуться мог!
Я не страшусь, что эти речи сложны,
ведь с Ближним разлучить нас невозможно;
и знаю – лгут нам постоянно
все те, чье слово, разговор иль слог
любви хвастливой служат неустанно,
у нас же есть все то, что дарит Бог.
БЕРТРАН ДЕ БОРН
(около 1140—1215)
* * *
О, если б горе, мука и страданье,
тоска, несчастье, боль и нищета,
и скорбь, которой не найти в преданьях,
слились в одно! – Но все это тщета –
ведь умер юным Англии король,
остались Доблесть, Юность безутешны,
спустилась тьма и мрак сокрыл кромешный
сей мир, что полон гнева и печали.
Наедине со скорбью и страданьем
остались рыцари, утихла суета,
и в песнях раздается лишь рыданье,
враждебна им та Смерти пустота,
в которой скрылся Англии король,
в сравненьи с кем святой казался грешным,
и в мире этом безнадежней
уже не будет гнева и печали.
Гордись же, Смерть, источник всех страданий!
Того, что ты ввела в свои врата,
достойнее не знало мирозданье,
ведь в мире Доблесть не рождалась та,
какой владел лишь Англии король.
О, если б Разум Господа безбрежный
оставил жизнь ему – не тем невеждам,
достойным только гнева и печали!
Из мира слабого и полного страданий
любовь уходит, меркнет красота,
расцвет сменяют тлен и увяданье
и следует за светом темнота.
Пребудет вечно Англии король,
в веках ему никто не равен прежних.
Душа его пустилась в путь нездешний,
а мы полны и гневом и печалью.
Того, кто возымел к нам состраданье,
и в мир пришел, где правит слепота,
и принял смерть за это в наказанье;
Того, кто весь – любовь и доброта,
мы молим, чтобы Англии король
был Им прощен, чтоб жил он безмятежно
среди друзей в том горнем мире нежном,
где больше нет ни гнева, ни печали.
ГИРАУТ ДЕ БОРНЕЛЬ
(род. ок. 1138 — ум. 1215)
* * *
«Король небесный, правящий судьбой,
к Вам обращаюсь с кроткою мольбой:
ведь в Вашей власти другу тут помочь, –
расстались мы, когда спустилась ночь;
уж близится рассвет.
Любимый друг, пусть будит вас прибой,
вы сон с себя стряхните голубой,
заря с востока сумрак гонит прочь,
и солнца свет ему не превозмочь;
уж близится рассвет.
Любимый друг, воспряньте ото сна,
ликуют птицы и поет весна,
вот первый луч в листву уже проник,
застанет вас лукавый клеветник;
уж близится рассвет.
Любимый друг, взгляните из окна:
игра рассвета в небесах видна,
а я к ступеням горестно приник,
твержу: не спите! Дорог каждый миг;
уж близится рассвет.
Любимый друг, как вы ушли – с тех пор
с высоких окон не сводил я взор,
о милости молил я Божий Дух,
чтоб вновь вас встретил верный друг;
уж близится рассвет.
Любимый друг, наш помня уговор,
я не смыкая глаз несу дозор,
пока свершает ночь таинственный свой круг,
но песнь мою вам слышать недосуг;
уж близится рассвет.»
«Мой друг, меня приют любви пленил,
и день теперь не может быть мне мил,
в объятьях Донны любящей и нежной
не беспокоят сон мой безмятежный
ни злой ревнивец, ни рассвет!»
АРНАУТ ДАНИЕЛЬ
(годы деятельности - 1180-1210)
* * *
Стихи слагаю на мотив беспечный,
Шлифую их, чтоб блеск придать словам,
И добиваясь совершенства слога,
Как ювелир, тружусь неутомимо;
Амор тем словом сладостным играет,
Чей золотой веселый свет
Зажгла Мадонны дивная звезда.
Все чище становлюсь и безупречней,
Ведь я служу прекраснейшей из дам,
Изгнав из сердца ложные тревоги,
Принадлежу всецело я любимой;
Студеный ветер пусть не затихает, –
Любовью нежной буду я согрет,
Когда зимы наступят холода.
Чтоб зажигать под темным сводом свечи
И слушать мессу, я вступаю в храм,
И даровать прошу нижайше Бога
Мне милость той, чья власть непобедима;
Я счастлив, облик Донны созерцая, –
Так строен стан, волос так чуден цвет,
Что от Люцерны откажусь я без труда.
Ее люблю я истинно и вечно,
Ведь чувство не подвержено годам,
Любовь мне служит верности залогом,
И свет души ее неудержимо
Меня своим сияньем наполняет;
Зачем же ей – о, дайте мне ответ! –
Одновременно лошадь и узда?
Мне власти той не нужно быстротечной,
И я тиару папскую отдам
За то, чтоб к Той вела меня дорога,
С которою душа нерасторжима;
Но если же она не пожелает
До Рождества нарушить свой запрет, –
Грозит мне смерть, а ей грозит беда.
И как я ни страдаю бесконечно,
Свою любовь я все же не предам.
Пусть в жизни счастья суждено немного –
Та жажда рифм во мне неистребима;
Чем пахарю, что в поле умирает,
Трудней мне. Тот, в Монкли, клянусь вам, нет, –
Так не любил Одьерну никогда.
Арнаут я, что ветер собирает,
Что мчится с туром зайцу вслед,
Против теченья плавает всегда.
перевела Оксана Пахлёвская