Мужичок в жалком отрепье
Добавлено: 07 дек 2011, 14:16(в редакции)
Часть 1. Ефим.
Мужичок в жалком отрепье, переминаясь с ноги на ногу, битый час стоял возле высоких, резных ворот. За забором виднелись хоромы, единственные в уезде, отделанные с такой помпезностью и роскошью. Мороз с легкостью проходил сквозь худое пальтишко мужика, и застарелый ревматизм изводил его всё сильнее. Не было у него выбора. Если не сейчас, то никогда. Понимание этого заставляло его не обращать внимание на возможное обморожение.
Вдруг загромыхали засовы, и ворота распахнулись. Зеваки сбежались со всех сторон – для уезда это было событием. В сопровождении лакеев барыня проследовала мимо толпы. «Она» - подумал мужик. Он бросился ей в ноги, не замечая сотни рук, пытавшихся остановить дерзкого холопа. «Смилуйся!» - кричал он в отчаянии. Барыня махнула рукой, и мужика отпустили. Взгляд её был пронизывающий и долгий. В эти мгновения были спрессованы все события прошедших лет. Мужик всё понял – «Узнала, но не простила….и не простит.»
«Я ничего не хочу» - подумал Ефим и побрел куда глаза глядят, не разбирая дороги.
Нельзя заставить жить человека, потерявшего цель и желания. Он не собирался сводить счёты с жизнью, просто ему было всё равно. Только бренное тело с упорством вело его в неведомое.
Он уходил от неё, от прошлого. От себя…Мороз пронизывал, ветер завывал как голодный волк. Стало темнеть, силы оставляли мужика. Снег вставал непреодолимой стеной, с каждым шагом движения замедлялись. Наступил момент, когда сил не осталось. Ефим упал навзничь и прошептал – «Наст….»
Он погружался в сладкий сон, где было много солнца, любви. Туда где они навсегда оставались вместе, где не было боли, холода. Им овладело счастье, на устах появилась улыбка. Это было его спасение.
Свет ослепил Ефима, пришлось тотчас закрыть глаза. Свет был молочный, голова кружилась, тело ничего не чувствовало. Ощущение, что плывешь в неизвестном направлении. Он несколько раз приходил в сознание, но всякий раз ненадолго.
В очередной раз, открыв глаза, Ефим успел различить силуэты – это были люди. Они суетились, кто-то наклонился над ним и провёл ладонью по щеке. Прикосновение было еле ощутимым, но тепло с жадностью поглощалось огрубевшей кожей. Мысли с бешеной скоростью сменяли друг друга.
«Где я» - еле слышно произнёс и почувствовал, что ему прикрыли рот, давая понять – рано ещё, не трать силы. Свет затухал и больной погрузился в глубокий сон.
Звонким, самым звонким колокольчиком уходил в поле, но отражался эхом от высоких берегов реки её голосок. Он мог узнать его из сотни. Вот уже третий день
Ефим не находил себе покоя. Ляжет спать, но, закрыв глаза, его тотчас уносит к ней, к Настеньке. Казалось бы, ничего особенного, а подишь ты – как зацепила. И хочется найти изъян, чтоб избавится от наваждения, но нет его. Всё в ней исключительно. Стан прекрасен, кажется, возьмёшь за талию, она и переломится. Но нет, работает со всеми вровень, и не понять – откуда силы берутся.
А главное глаза. Посмотрит, словно знает о тебе такое, чего ты о себе ещё не знаешь. Вроде смеётся, но где-то в уголках скрывается тайна, обречённость будущего горя. «Откуда это? Необъяснимо!» - Ефим решился – «Завтра заговорю с ней, дальше тянуть нельзя. А то ещё подумает, что тюфяк. Завтра….». В предвкушении Ефим улыбнулся, повернулся на другой бок и заснул.
Трудно было понять, что происходит, ведь влюблён был не раз. Но сейчас что-то необычное зародилось в его душе, что-то неизведанное им. Вроде всё тоже,
но говорить стал чуточку по-другому, и в зеркале совершенно другой человек. Раньше всё было понятнее и проще, знал, чего хотел, и как этого добиться. Ефим был рубаха парнем, открытым, щедрым. Каждая девушка оставляла в его душе частицу себя. Но и он не оставался в долгу. Объятия, поцелуи были искренне, от сердца. Сейчас не хотелось ничего, только быть рядом, слышать её, видеть. О другом и не мечталось. Даже легкое прикосновение казалось кощунственным. Такое впервые. Казалось, Ефим заранее был обречён на страдания, и даже желал этого. Мысли о том, что он люб ей, были эфемерными, за гранью его понимания. И всё же надежда была. Настенька ни разу не дала повода думать так. Но её взгляд чуть дольше обычного задерживался на нем. Это было незаметно для окружающих, но любящее сердце не могло этого не заметить.
«Скорей бы…» - нетерпение преследовало с самого утра. Всё валилось из рук, мысли не давали сосредоточиться. Солнце никак не хотело опуститься за горизонт.
Сколько нужных слов было заготовлено, потом они начинали перемешиваться, и превращались в мешанину. « Не хватало ещё мычать что-то несвязное».
Наступил вечер, и Ефим направился по знакомой тропинке к оврагу. За бугром послышались разговоры и девичий смех. Девушки спускались к реке.
Он увидел Настеньку и преградил ей путь. Куда всё подевалось вокруг – подруги, деревья, и даже птицы замолкли в ожидании.
Глаза их встретились, и стало понятно, что слов не нужно. Они могли только всё испортить. Она ждала, давно знала, что произойдёт. Их закружило, завертело необыкновенное чувство. Чувство единения. Чувство любви.
Ефим сидел на берегу реки и жевал тростинку. Огненный шар поднимался с другого берега, туман рассеивался. Жаль, но ночь оказалась очень короткой. «Странно, я совсем не помню, о чём говорили и говорили ли вообще» - встав, мужик потянулся.
«Нет, одно слово помню - Ефимушка.» - и снова лицо расплылось в умилении. Теперь он не один, и странное слово не отпускало его своей необычностью - Мы.
Что-то важное пронеслось в воспаленном мозгу. «Неужели было?» - подумал Ефим. Воспаление изводило его, выкручивало. Бред вырывался из его гортани –«Было, было!»
Снова и снова возвращаясь назад, он будто хотел изменить происшедшее. Но прошлое с настойчивостью убеждало – оно неизменно. Какие-то руки держали его, не давая вывалится с постели. Повозка – она наезжала на Ефима снова, пытаясь раздавить, но в последний момент сворачивала и неизменно наезжала на неё, Настеньку. Глупость, дурь, неоправданный азарт перечеркнул всё, что у него было. Его понесло, повозки касались друг друга, никто не хотел уступать. И уже не слышно было, что кричали сзади. Затуманенный рассудок не давал отчёта, что за спиной его Настенька с грудным малышом. Одно неверное движение, и повозка перевернулась…
Ефим уходил всё дальше, ноги сами несли его, но мысли оставались там, где было всё. Всё, что было его частью, прошлым. «Прошлое? Но я живу этим. Нет бежать! Всё испорчено, не поменять, не исправить». Шаг ускорился, ещё немного и можно не оглядываться.
- Ты женат?
- Не знаю – Ефим отвечал несвязно, последние годы он плохо понимал, как живёт. Много пил, но богатырское здоровье пока выручало. Перебивался случайными заработками, а вечером забывался за рюмкой.
- Как это? – в трактире было много народу, шум заставлял собеседника говорить прямо в ухо. Сегодня Ефим неплохо заработал, карман приятно оттопыривался, и ему необходимо было пропить барыши.
- Так это – он осушил стакан. Собеседник наливал и наливал. « Чего он такой ласковый? А, плевать. Мне бы от сна отвязаться».
Один и тот же сон преследовал мужика. Телега неслась, влетая на скорости в поворот. Ефим кричал во сне, кричал неистово. Ему казалось, что его слышат. Ещё немного и всё можно поправить. Кошмар не прекращался, ложась на мужика тяжким грузом.
- А я тебя знаю. Ты Варькин ухажёр. Чего надо? – на секунду дурман развеялся, и на собутыльника Ефим смотрел совершенно трезвым взглядом. Тот опешил – « Вот бугай. Сколько же надо в тебя влить».
- Оставил бы её в покое. С твоим появлением у нас не ладится.
- Отвянь! – силы мужика оставляли, и ноги сами понесли его домой. « Дом - жалкая ночлежка. Сегодня перебрал, а всё этот чёрт».
Сапог упирался ему в бок, стараясь привести в чувство, валявшееся в грязи тело. Ефим приходил в себя с трудом. Нещадно ныл затылок, кто-то подло оглоушил его сзади.
- Карманы проверьте – обшарив карманы, нашли деньги.
- Сумма совпадает, в участок его.
Суд был скорым. Никому и дела нет, тем более что Ефим не сопротивлялся.
« Что мне пять лет? Так надо. Всё так».
Десять лет скитаний ни к чему не привели. Проклятия преследовали его, и не давали успокоения. Ефим всё надеялся, что со временем его отпустит. Но нет. Тяжким грузом настигал её тяжёлый взгляд. Слышал, что Настенька через три года вышла замуж. Барин давно ухлёстывал за ней. Видимо тоже хотела всё забыть. Вскоре муж умер. Сколько раз Ефим думал вернуться, покаяться, но был уверен, что не простит. Нет, не она. Он не мог себя простить.
Часть 2. Настенька.
«Как сердце бьётся, что же ты, что? От одного взгляда в жар бросает, ноги подкашиваются. Стыд-то какой. Только бы кто не заметил. Суженый мой, знаю, точно знаю. Вижу – на беду ты мне, на беду. Но мой, наречённый. Не уйти, не убежать. Судьбой назначенный. Люблю, давно люблю. Знаю, как маешься, пришла моя пора. Долго ходил мимо, но знала, чувствовала – мой, единственный. Почему на душе так тревожно, счастье же пришло? Завтра подойдешь. Знаю, завтра».
Никто и подумать не мог, что в этой девушке столько страсти. Не смела показывать свою привязанность, и силы нашлись не выдать ничем, ни намёком, ни взглядом. Может быть там, в уголках глаз, в небольших складочках, можно было заметить мгновенное, секундное проявление её внутреннего, яркого, непреодолимого влечения.
Настя не могла уснуть, хотя прохлада, пришедшая с заходом солнца, освежала. Мысли не давали покоя. « Завтра, почему так уверена? Не знаю, но уверена. Всё о нём знаю, всё. Ревности никогда не испытывала, только уверенность – придёт моё время, придёт». Настя встала и подошла к окну. Ночь была сказочной, звёзды манили к ним. Казалось ещё шаг, и можно вспорхнуть. « Нет, надо заснуть».
« Всё так же, да не так. И солнце светит ярче, и небо чище, и петухи сегодня будили по-особому. Вот напридумывала. Сейчас подружки придут звать на речку. Там он уже. Там. Ждёт меня. Бежать бы туда, да не могу».
Послышались девичьи разговоры и смех. Настя взяла себя в руки и вышла из избы. Солнце встретило её радостно, и приветливо согревало в своих лучах.
Было трудно не сорваться, не побежать по крутой тропинке, спускающейся к реке. За поворотом она увидела его. «Ефимушка». Сил сдерживать себя больше не осталось.
«Как, откуда столько ненависти пришло? Ведь он же это, родной. Не простить, не перебороть, сильнее меня горе моё. Не забыть, не отбросить. Плод мой, тот, кого носила под сердцем, кого кормила грудью – нет больше, нет. Вот чего ожидала. Вот что пугало всё время. Теперь не даст покоя, не забудется». Настя угасала на глазах. Нет, стенаний не было. Она просто потухла, как свеча тухнет, когда ей нечем и незачем гореть. Её было не узнать, взгляд померк и был пустым вникуда.
« Что же я наделала, ведь пропадёт же. Ждала столько, молила бога сохранить его, жила пустым телом и все мысли были только о нём. Как он, где, жив ли? Нет ненависти, прошла давно. Простила и люблю. Своими руками на погибель… Ефимушка…».
Дела пошли на поправку. Ефим уже чётче стал различать окружающих. Кто-то наклонился к нему близко. Долго разглядывает. Ефим открыл глаза.
Это была она.
«Настенька».
Часть 1. Ефим.
Мужичок в жалком отрепье, переминаясь с ноги на ногу, битый час стоял возле высоких, резных ворот. За забором виднелись хоромы, единственные в уезде, отделанные с такой помпезностью и роскошью. Мороз с легкостью проходил сквозь худое пальтишко мужика, и застарелый ревматизм изводил его всё сильнее. Не было у него выбора. Если не сейчас, то никогда. Понимание этого заставляло его не обращать внимание на возможное обморожение.
Вдруг загромыхали засовы, и ворота распахнулись. Зеваки сбежались со всех сторон – для уезда это было событием. В сопровождении лакеев барыня проследовала мимо толпы. «Она» - подумал мужик. Он бросился ей в ноги, не замечая сотни рук, пытавшихся остановить дерзкого холопа. «Смилуйся!» - кричал он в отчаянии. Барыня махнула рукой, и мужика отпустили. Взгляд её был пронизывающий и долгий. В эти мгновения были спрессованы все события прошедших лет. Мужик всё понял – «Узнала, но не простила….и не простит.»
«Я ничего не хочу» - подумал Ефим и побрел куда глаза глядят, не разбирая дороги.
Нельзя заставить жить человека, потерявшего цель и желания. Он не собирался сводить счёты с жизнью, просто ему было всё равно. Только бренное тело с упорством вело его в неведомое.
Он уходил от неё, от прошлого. От себя…Мороз пронизывал, ветер завывал как голодный волк. Стало темнеть, силы оставляли мужика. Снег вставал непреодолимой стеной, с каждым шагом движения замедлялись. Наступил момент, когда сил не осталось. Ефим упал навзничь и прошептал – «Наст….»
Он погружался в сладкий сон, где было много солнца, любви. Туда где они навсегда оставались вместе, где не было боли, холода. Им овладело счастье, на устах появилась улыбка. Это было его спасение.
Свет ослепил Ефима, пришлось тотчас закрыть глаза. Свет был молочный, голова кружилась, тело ничего не чувствовало. Ощущение, что плывешь в неизвестном направлении. Он несколько раз приходил в сознание, но всякий раз ненадолго.
В очередной раз, открыв глаза, Ефим успел различить силуэты – это были люди. Они суетились, кто-то наклонился над ним и провёл ладонью по щеке. Прикосновение было еле ощутимым, но тепло с жадностью поглощалось огрубевшей кожей. Мысли с бешеной скоростью сменяли друг друга.
«Где я» - еле слышно произнёс и почувствовал, что ему прикрыли рот, давая понять – рано ещё, не трать силы. Свет затухал и больной погрузился в глубокий сон.
Звонким, самым звонким колокольчиком уходил в поле, но отражался эхом от высоких берегов реки её голосок. Он мог узнать его из сотни. Вот уже третий день
Ефим не находил себе покоя. Ляжет спать, но, закрыв глаза, его тотчас уносит к ней, к Настеньке. Казалось бы, ничего особенного, а подишь ты – как зацепила. И хочется найти изъян, чтоб избавится от наваждения, но нет его. Всё в ней исключительно. Стан прекрасен, кажется, возьмёшь за талию, она и переломится. Но нет, работает со всеми вровень, и не понять – откуда силы берутся.
А главное глаза. Посмотрит, словно знает о тебе такое, чего ты о себе ещё не знаешь. Вроде смеётся, но где-то в уголках скрывается тайна, обречённость будущего горя. «Откуда это? Необъяснимо!» - Ефим решился – «Завтра заговорю с ней, дальше тянуть нельзя. А то ещё подумает, что тюфяк. Завтра….». В предвкушении Ефим улыбнулся, повернулся на другой бок и заснул.
Трудно было понять, что происходит, ведь влюблён был не раз. Но сейчас что-то необычное зародилось в его душе, что-то неизведанное им. Вроде всё тоже,
но говорить стал чуточку по-другому, и в зеркале совершенно другой человек. Раньше всё было понятнее и проще, знал, чего хотел, и как этого добиться. Ефим был рубаха парнем, открытым, щедрым. Каждая девушка оставляла в его душе частицу себя. Но и он не оставался в долгу. Объятия, поцелуи были искренне, от сердца. Сейчас не хотелось ничего, только быть рядом, слышать её, видеть. О другом и не мечталось. Даже легкое прикосновение казалось кощунственным. Такое впервые. Казалось, Ефим заранее был обречён на страдания, и даже желал этого. Мысли о том, что он люб ей, были эфемерными, за гранью его понимания. И всё же надежда была. Настенька ни разу не дала повода думать так. Но её взгляд чуть дольше обычного задерживался на нем. Это было незаметно для окружающих, но любящее сердце не могло этого не заметить.
«Скорей бы…» - нетерпение преследовало с самого утра. Всё валилось из рук, мысли не давали сосредоточиться. Солнце никак не хотело опуститься за горизонт.
Сколько нужных слов было заготовлено, потом они начинали перемешиваться, и превращались в мешанину. « Не хватало ещё мычать что-то несвязное».
Наступил вечер, и Ефим направился по знакомой тропинке к оврагу. За бугром послышались разговоры и девичий смех. Девушки спускались к реке.
Он увидел Настеньку и преградил ей путь. Куда всё подевалось вокруг – подруги, деревья, и даже птицы замолкли в ожидании.
Глаза их встретились, и стало понятно, что слов не нужно. Они могли только всё испортить. Она ждала, давно знала, что произойдёт. Их закружило, завертело необыкновенное чувство. Чувство единения. Чувство любви.
Ефим сидел на берегу реки и жевал тростинку. Огненный шар поднимался с другого берега, туман рассеивался. Жаль, но ночь оказалась очень короткой. «Странно, я совсем не помню, о чём говорили и говорили ли вообще» - встав, мужик потянулся.
«Нет, одно слово помню - Ефимушка.» - и снова лицо расплылось в умилении. Теперь он не один, и странное слово не отпускало его своей необычностью - Мы.
Что-то важное пронеслось в воспаленном мозгу. «Неужели было?» - подумал Ефим. Воспаление изводило его, выкручивало. Бред вырывался из его гортани –«Было, было!»
Снова и снова возвращаясь назад, он будто хотел изменить происшедшее. Но прошлое с настойчивостью убеждало – оно неизменно. Какие-то руки держали его, не давая вывалится с постели. Повозка – она наезжала на Ефима снова, пытаясь раздавить, но в последний момент сворачивала и неизменно наезжала на неё, Настеньку. Глупость, дурь, неоправданный азарт перечеркнул всё, что у него было. Его понесло, повозки касались друг друга, никто не хотел уступать. И уже не слышно было, что кричали сзади. Затуманенный рассудок не давал отчёта, что за спиной его Настенька с грудным малышом. Одно неверное движение, и повозка перевернулась…
Ефим уходил всё дальше, ноги сами несли его, но мысли оставались там, где было всё. Всё, что было его частью, прошлым. «Прошлое? Но я живу этим. Нет бежать! Всё испорчено, не поменять, не исправить». Шаг ускорился, ещё немного и можно не оглядываться.
- Ты женат?
- Не знаю – Ефим отвечал несвязно, последние годы он плохо понимал, как живёт. Много пил, но богатырское здоровье пока выручало. Перебивался случайными заработками, а вечером забывался за рюмкой.
- Как это? – в трактире было много народу, шум заставлял собеседника говорить прямо в ухо. Сегодня Ефим неплохо заработал, карман приятно оттопыривался, и ему необходимо было пропить барыши.
- Так это – он осушил стакан. Собеседник наливал и наливал. « Чего он такой ласковый? А, плевать. Мне бы от сна отвязаться».
Один и тот же сон преследовал мужика. Телега неслась, влетая на скорости в поворот. Ефим кричал во сне, кричал неистово. Ему казалось, что его слышат. Ещё немного и всё можно поправить. Кошмар не прекращался, ложась на мужика тяжким грузом.
- А я тебя знаю. Ты Варькин ухажёр. Чего надо? – на секунду дурман развеялся, и на собутыльника Ефим смотрел совершенно трезвым взглядом. Тот опешил – « Вот бугай. Сколько же надо в тебя влить».
- Оставил бы её в покое. С твоим появлением у нас не ладится.
- Отвянь! – силы мужика оставляли, и ноги сами понесли его домой. « Дом - жалкая ночлежка. Сегодня перебрал, а всё этот чёрт».
Сапог упирался ему в бок, стараясь привести в чувство, валявшееся в грязи тело. Ефим приходил в себя с трудом. Нещадно ныл затылок, кто-то подло оглоушил его сзади.
- Карманы проверьте – обшарив карманы, нашли деньги.
- Сумма совпадает, в участок его.
Суд был скорым. Никому и дела нет, тем более что Ефим не сопротивлялся.
« Что мне пять лет? Так надо. Всё так».
Десять лет скитаний ни к чему не привели. Проклятия преследовали его, и не давали успокоения. Ефим всё надеялся, что со временем его отпустит. Но нет. Тяжким грузом настигал её тяжёлый взгляд. Слышал, что Настенька через три года вышла замуж. Барин давно ухлёстывал за ней. Видимо тоже хотела всё забыть. Вскоре муж умер. Сколько раз Ефим думал вернуться, покаяться, но был уверен, что не простит. Нет, не она. Он не мог себя простить.
Часть 2. Настенька.
«Как сердце бьётся, что же ты, что? От одного взгляда в жар бросает, ноги подкашиваются. Стыд-то какой. Только бы кто не заметил. Суженый мой, знаю, точно знаю. Вижу – на беду ты мне, на беду. Но мой, наречённый. Не уйти, не убежать. Судьбой назначенный. Люблю, давно люблю. Знаю, как маешься, пришла моя пора. Долго ходил мимо, но знала, чувствовала – мой, единственный. Почему на душе так тревожно, счастье же пришло? Завтра подойдешь. Знаю, завтра».
Никто и подумать не мог, что в этой девушке столько страсти. Не смела показывать свою привязанность, и силы нашлись не выдать ничем, ни намёком, ни взглядом. Может быть там, в уголках глаз, в небольших складочках, можно было заметить мгновенное, секундное проявление её внутреннего, яркого, непреодолимого влечения.
Настя не могла уснуть, хотя прохлада, пришедшая с заходом солнца, освежала. Мысли не давали покоя. « Завтра, почему так уверена? Не знаю, но уверена. Всё о нём знаю, всё. Ревности никогда не испытывала, только уверенность – придёт моё время, придёт». Настя встала и подошла к окну. Ночь была сказочной, звёзды манили к ним. Казалось ещё шаг, и можно вспорхнуть. « Нет, надо заснуть».
« Всё так же, да не так. И солнце светит ярче, и небо чище, и петухи сегодня будили по-особому. Вот напридумывала. Сейчас подружки придут звать на речку. Там он уже. Там. Ждёт меня. Бежать бы туда, да не могу».
Послышались девичьи разговоры и смех. Настя взяла себя в руки и вышла из избы. Солнце встретило её радостно, и приветливо согревало в своих лучах.
Было трудно не сорваться, не побежать по крутой тропинке, спускающейся к реке. За поворотом она увидела его. «Ефимушка». Сил сдерживать себя больше не осталось.
«Как, откуда столько ненависти пришло? Ведь он же это, родной. Не простить, не перебороть, сильнее меня горе моё. Не забыть, не отбросить. Плод мой, тот, кого носила под сердцем, кого кормила грудью – нет больше, нет. Вот чего ожидала. Вот что пугало всё время. Теперь не даст покоя, не забудется». Настя угасала на глазах. Нет, стенаний не было. Она просто потухла, как свеча тухнет, когда ей нечем и незачем гореть. Её было не узнать, взгляд померк и был пустым вникуда.
« Что же я наделала, ведь пропадёт же. Ждала столько, молила бога сохранить его, жила пустым телом и все мысли были только о нём. Как он, где, жив ли? Нет ненависти, прошла давно. Простила и люблю. Своими руками на погибель… Ефимушка…».
Дела пошли на поправку. Ефим уже чётче стал различать окружающих. Кто-то наклонился к нему близко. Долго разглядывает. Ефим открыл глаза.
Это была она.
«Настенька».