И №3, наконец.
Этот стих выгодно отличается грамотно сбалансированным и выдержанным размером – 4-стопный хорей. Возможно, Вы это имели в виду, когда назвали его технические характеристики безупречными? Что ж, по размерности – соглашусь.
Теперь по рифмам. Не рифмовать 1-3 строки – спорно, но допустимо. Оценим зарифмованные строки. Вечной-безупречна – грамматическая рифма, из самых простых. Чуть лучше, чем вечный-бесконечный… Гаагу-Прагу – тоже грамматическая, но допустимая. Жанре-Варне – ассонанс. «Моцарт-Моц-Арт» – плохо, тавтологическая. Дефис между двумя слогами фамилии не делает «Моц-Арта» иным словом, чем «Моцарт».
Теперь подумаем над конструкциями фраз. Моцарт – как символ. Это не сравнение, это, по-видимому, утверждение, что Моцарт – не просто человек, а символ. Но фраза больше похожа на подзаголовок искусствоведческой статьи. «Истории музыки вечной» – не самая удачная инверсия: непонятно, вечная история или вечная музыка. «Гений для творчества создан, жизни Его колея…» – при всей простоте этой фразы она вызывает сомнения. Гений – имеется в виду гениальный человек или гений в смысле «одаренность»? если «блаженный», то, скорее всего, все-таки одаренность: лично Моцарта никак нельзя было назвать блаженным. Ни в каком смысле (у этого слова много оттенков, в том числе и «сумасшедший»). Слово «колея» в метафоре «колея жизни» предполагает дальнейшее развитие метафоры – жизнь как дорога, жизнь вывела, жизнь пройдена…, однако развития не происходит. Лапидарные метафоры хороши, когда их много и они связаны общим «центром тяжести», дисбаланс тут может дать плохие эффекты.
«Мир завоевывал» – общеупотребительная метафора славы. Можно бы и оригинальнее что-то придумать, ну да не обязательно. А вот последняя строка этого (2) катрена резко выбивается: «он завоевывал», «он покорил» и вдруг – «буря осыпала». Не оспаривая утверждения, могу сказать, что следовало больше думать о грамматическом соответствии его частей.
Еще: у многих авторов большой проблемой является злоупотребление местоимениями. А тут они то и дело пропускаются, так что приходится догадываться, кто кричал, кто поразил. Догадаться несложно, но продираться сквозь необходимость догадываться к довольно простому смыслу – отнюдь не мечта читателя.
В последнем катрене автор блеснул умением применять анжамбеманы – перенос части синтагмы на другую строку. Это может быть хорошей фигурой речи, но в то же время она усложняет ритмический и интонационный рисунок стиха. А как раз именно в этом катрене рисунок лучше было не усложнять дополнительно: здесь резкий перескок смысла (только что речь шла о восторгах итальянцев, сразу же – о смирении Церкви, через строку – о мнении Шнитке) и достаточно сложная пунктуация.
И завершающая строка сомнительна: она не является смысловым «аккордом» – хотя задумывалось именно это, производит впечатление какой-то оборванной на полуслове.
Так что техника здесь не безупречна, за исключением ритмики.
Дальше будем оспаривать друг друга?