Мои любимые стихи.

Литературные диспуты

Re: Мои любимые стихи.

Сообщение Гарде » 18 май 2017, 10:19

Иосиф Бродский


Назидание

I

Путешествуя в Азии, ночуя в чужих домах,
в избах, банях, лабазах -- в бревенчатых теремах,
чьи копченые стекла держат простор в узде,
укрывайся тулупом и норови везде
лечь головою в угол, ибо в углу трудней
взмахнуть -- притом в темноте -- топором над ней,
отяжелевшей от давеча выпитого, и аккурат
зарубить тебя насмерть. Вписывай круг в квадрат.

II

Бойся широкой скулы, включая луну, рябой
кожи щеки; предпочитай карему голубой
глаз -- особенно если дорога заводит в лес,
в чащу. Вообще в глазах главное -- их разрез,
так как в последний миг лучше увидеть то,
что -- хотя холодней -- прозрачнее, чем пальто,
ибо лед может треснуть, и в полынье
лучше барахтаться, чем в вязком, как мед, вранье.

III

Всегда выбирай избу, где во дворе висят
пеленки. Якшайся лишь с теми, которым под пятьдесят.
Мужик в этом возрасте знает достаточно о судьбе,
чтоб приписать за твой счет что-то еще себе;
то же самое -- баба. Прячь деньги в воротнике
шубы; а если ты странствуешь налегке --
в брючине ниже колена, но не в сапог: найдут.
В Азии сапоги -- первое, что крадут.

IV

В горах продвигайся медленно; нужно ползти -- ползи.
Величественные издалека, бессмысленные вблизи,
горы есть форма поверхности, поставленной на попа,
и кажущаяся горизонтальной вьющаяся тропа
в сущности вертикальна. Лежа в горах -- стоишь,
стоя -- лежишь, доказывая, что, лишь
падая, ты независим. Так побеждают страх,
головокруженье над пропастью либо восторг в горах.

V

Не откликайся на "Эй, паря!" Будь глух и нем.
Даже зная язык, не говори на нем.
Старайся не выделяться -- в профиль, анфас; порой
просто не мой лица. И когда пилой
режут горло собаке, не морщься. Куря, гаси
папиросу в плевке. Что до вещей, носи
серое, цвета земли; в особенности -- бельЈ,
чтоб уменьшить соблазн тебя закопать в нее.

VI

Остановившись в пустыне, складывай из камней
стрелу, чтоб, внезапно проснувшись, тотчас узнать по ней,
в каком направленьи двигаться. Демоны по ночам
в пустыне терзают путника. Внемлющий их речам
может легко заблудиться: шаг в сторону -- и кранты.
Призраки, духи, демоны -- до'ма в пустыне. Ты
сам убедишься в этом, песком шурша,
когда от тебя останется тоже одна душа.

VII

Никто никогда ничего не знает наверняка.
Глядя в широкую, плотную спину проводника,
думай, что смотришь в будущее, и держись
от него по возможности на расстояньи. Жизнь
в сущности есть расстояние -- между сегодня и
завтра, иначе -- будущим. И убыстрять свои
шаги стоит, только ежели кто гонится по тропе
сзади: убийца, грабители, прошлое и т. п.

VIII

В кислом духе тряпья, в запахе кизяка
цени равнодушье вещи к взгляду издалека
и сам теряй очертанья, недосягаем для
бинокля, воспоминаний, жандарма или рубля.
Кашляя в пыльном облаке, чавкая по грязи,
какая разница, чем окажешься ты вблизи?
Даже еще и лучше, что человек с ножом
о тебе не успеет подумать как о чужом.

IX

Реки в Азии выглядят длинней, чем в других частях
света, богаче аллювием, то есть -- мутней; в горстях,
когда из них зачерпнешь, остается ил,
и пьющий из них сокрушается после о том, что пил.
Не доверяй отраженью. Переплывай на ту
сторону только на сбитом тобою самим плоту.
Знай, что отблеск костра ночью на берегу,
вниз по реке скользя, выдаст тебя врагу.

X

В письмах из этих мест не сообщай о том,
с чем столкнулся в пути. Но, шелестя листом,
повествуй о себе, о чувствах и проч. -- письмо
могут перехватить. И вообще само
перемещенье пера вдоль по бумаге есть
увеличенье разрыва с теми, с кем больше сесть
или лечь не удастся, с кем -- вопреки письму --
ты уже не увидишься. Все равно, почему.

XI

Когда ты стоишь один на пустом плоскогорьи, под
бездонным куполом Азии, в чьей синеве пилот
или ангел разводит изредка свой крахмал;
когда ты невольно вздрагиваешь, чувствуя, как ты мал,
помни: пространство, которому, кажется, ничего
не нужно, на самом деле нуждается сильно во
взгляде со стороны, в критерии пустоты.
И сослужить эту службу способен только ты.
Гарде
Почётный автор
 
Сообщения: 155
Зарегистрирован: 10 янв 2016, 19:00

Re: Мои любимые стихи.

Сообщение АННА ВОЛГИНА (КОРФФ) » 18 май 2017, 10:46

ОПУБЛИКУЙ ЭТО КРАСНОВСКИЙ НА СТИХИДЛЕ, ЕГО БЫ ЗАПИНАЛИ, ЧТО КЛАУЗУЛА МЕНЯЕТСЯ.
АННА * ANNA * 安娜 * آنا * ΆΝΝΑ * אנה * 안나 * アンナ * Աննա * আনা * அன்னா * አና * ئانا * ऐना * ანა * അന്ന * ਅੰਨਾ
Аватара пользователя
АННА ВОЛГИНА (КОРФФ)
Гуру
 
Сообщения: 847
Зарегистрирован: 29 мар 2013, 17:07
Откуда: ЛИОН, ФРАНЦИЯ

Re: Мои любимые стихи.

Сообщение Гарде » 18 май 2017, 11:18

Если не ошибаюсь, и если история не ошибается, Красновский начал более-менее серьезно заниматься поэзией, когда пересекся с Бродским в местах не столь отдаленных, и мне известно, что Бродского уже на тот период интересовала просодия, учение о соотношении слогов в стихе и клаузула скакала у многих. По крайней мере в своих интверью, которые давал Бродский, слово "просодия" звучало до и больше раз. Наверняка и Красновский был этим вопросом заинтересован. Другой вопрос - удачно он этими соотношениями пользовался или нет. Я кстати тоже часто заставляю в коварных целях в стихах клаузулу скакать, правда не всё публикую.

Вот как к такому стихотворению относится, которое мне лично нравится?

Михаил Яснов

XXX

"Ум всегда в дураках у сердца", - оставил
нам Ларошфуко своё наблюденье.
Как щемит в груди от него! А всё же
сила разума горше, чем сила чувства.
Перевод с французского тем и тонок,
что невольно высь сопрягает с бездной.
Остаётся зазор, объяснимый только
в переводе с русского на небесный.
Гарде
Почётный автор
 
Сообщения: 155
Зарегистрирован: 10 янв 2016, 19:00

Re: Мои любимые стихи.

Сообщение Гарде » 18 май 2017, 15:37

Лена Элтанг

пушкин trip

поэзиядолжнабытьglueпоэзиядолжнабытьvata
скосив зеницы на иглу мой спутник молвил виновато
не разрешать не утешать а клеить рукописи рваной
края и в мертвый рот дышать и хлопком забивая рану
облиться вишней дочерна и пересохнуть всей гортанью
и к малой помощи вина прибегнув выдрать состраданье

поэзия тебе должна? долженствованье неоплатно
когда пустившись в путь одна ты понимаешь что обратно
дороги нет но нет и дна – нет ада слышишь ариадна
твоих тесеев имена здесь украшают вход парадный
и то что держишь ты за нить о шелкопрядка бедолага
ни удержать ни удлинить а дальше чистая бумага
Гарде
Почётный автор
 
Сообщения: 155
Зарегистрирован: 10 янв 2016, 19:00

Re: Мои любимые стихи.

Сообщение Гарде » 19 май 2017, 11:40

Павел Колпаков

ПЕЙЗАЖ

С месяца сползает позолота.
Черный бархат неба гложет моль.
Чахлый лес стоит вполоборота
к рощице, остриженной под ноль.

Там, где не хватило черной ткани,
небосвод заведомо светлей.
Нанесенный грубыми мазками,
кое-где сквозит столярный клей.

Абы как сработаны домишки.
Почва не приемлет каблука.
Краски фиолетовой излишки
нам дают большие облака.

План организации пространства
явно не продуман до конца.
Спишем незатейливость убранства
на непритязательность творца.

2002
Гарде
Почётный автор
 
Сообщения: 155
Зарегистрирован: 10 янв 2016, 19:00

Re: Мои любимые стихи.

Сообщение АННА ВОЛГИНА (КОРФФ) » 19 май 2017, 15:23

ПРО ПРОСОДИЮ НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ, СОРРИ. ПОГУГЛИЛА ЗНАЧЕНИЕ ТЕРМИНА И НИЧЕГО НЕ ПОНЯЛА, ТОЛЬКО ЧТО ОН ОТНОСИТСЯ К ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ ПОЭЗИИ, А В СОВРЕМЕННОЙ ЕЁ КАЖДЫЙ ПОНИМАЕТ, КАК ХОЧЕТ ))
АННА * ANNA * 安娜 * آنا * ΆΝΝΑ * אנה * 안나 * アンナ * Աննա * আনা * அன்னா * አና * ئانا * ऐना * ანა * അന്ന * ਅੰਨਾ
Аватара пользователя
АННА ВОЛГИНА (КОРФФ)
Гуру
 
Сообщения: 847
Зарегистрирован: 29 мар 2013, 17:07
Откуда: ЛИОН, ФРАНЦИЯ

Re: Мои любимые стихи.

Сообщение Гарде » 19 май 2017, 17:03

Если выразиться грубо - это тоже самое что интонация. И по моему, хоть это мое личное мнение (прости, Платон!) - она сейчас рулит! Вот например стихотворение Михаила Яснова (переводчика и поэта, он кстати, многих французских поэтов на русский перевел), которое мне больше других у него нравится, впрочем, я, хоть и вижу, что тут явно ставка на интонацию, но до конца не уверен, памятуя об Элиоте, который свою драму "Убийство в соборе" написал так (или так перевели?), что при попытке прочтения вслух я себе чуть челюсть не сломал, и в которой он, однако, использовал строгие рамки правил (но я даже в этих рамках разбираться не хочу, или просто не способен подобрать ключи к верной интонации, Элиот - не моё), и даже у кого-то заимствовал строфику.


Михаил Яснов

Бестиарий, или кортеж морфея

Солнце с перерезанным горлом
Гийом Аполлинер



Я сложил свои рукописи.
Я покинул дом.

С чемоданом легче идти бегом.

Я бежал по распахнутым улицам века
с лицом человека
спешащего ниоткуда из никуда.

В белом канале стояли суда
летней флотилии –
их захватили и
обживали бездомные псы.

Баржи борт к борту покачивались, как весы.

Псы
пробегали по сходням, лежали на палубах, спали в каютах,
чутко прислушиваясь, как поют их
недруги, те, что ночами серы,
фосфоресцируя в запахе серы.

По ночам в подворотнях орудуют чайки,
и в кульках из вчерашних газет
шебаршат и ютятся печальные стайки
новостей, превращенных в крысят.

Это полночь пробила, и мост над Невой
поднялся – и отрезал от жизни былой.

Город встал предо мной лицевою стеной
полустен-полулиц.
Слышу в кроне кленовой изменчивый скрип половиц:
это ворон ученый не спит до рассвета и бродит то влево, то вправо –
все внизу для него суета и забава.

На помойках свистит голытьба: воробье, голубье.
Бьется сердце, как бьется тряпье
на балконной веревке –
и неловки
эти сбивы, рывки, чтоб вот так, задыхаясь, хватаясь руками за грудь и хватая сухими губами белесую муть кислорода, бежать под полуночный вспорх воробья.

Это я примеряюсь дышать без тебя.

Кем еще не воспеты
железная поступь, лихая осанка, геройская поза?
На казенном белье площадей прорастают хоз. меты
метемпсихоза.
Мрамор гривы, и бронза копыт, и чугун обнаженного горла
въелись в ткань, как чернильные цифры, чтоб их бесконечная стирка не стерла.
Совы вжались в фасады.
Их огромные очи склевали закаты,
что ни вечер пустые глазницы слепя.

Это я примеряюсь глядеть без тебя.

Так куда же мне дальше, в какие края?
Ходит рыба кругами, как память моя.
Лебедь спит, по пригорку к воде соскользнув.
Словно боль, под крылом успокоился клюв.
Тихий селезень к утке прижался бочком.
Кенарь в клетке сидит с канарейкой молчком.
Дрозд умолк до утра
и синица молчит.
Кто же в этой листве так беззвучно кричит,
от ночного молчанья на шаг отступя?

Это я примеряюсь любить без тебя.

Так куда же мне дальше – белой ночью так близок рассвет.
Зоопарк за тюремной стеною вздыхает во сне – и в ответ
теплым брюхом река гулко шлепает по песку
и штампует, штампует тоску.

Чьи-то морды из окон торчат, и свисают на нитках слепые глаза, и зрачки разлетелись картечью.
Вошь и гнида под мухой идут мне навстречу.
И плетут комары с пауками июньские козни.
Жук, чем ярче блестит, тем навозней.

Что за говор в округе – то азбука Морзе цикад, то сигнальная феня хвостов,
то ночной воровской пересвист разудалых птенцов из кустов,
и в пространстве глухом возникает немой, бесполезные пальцы свои теребя.

Это я примеряюсь, пытаюсь, учусь умирать без тебя.

Мои зоотечественники!
Исчадья и монстры!
Поглядите, как пестрой
бабочкой мост распрямляет крыло за крылом,
и уходит по водам
чуть заметная тень, за которой мы вскоре пойдем
по низинам земным и по горним высотам.

Кстати, что там,
что там у солнца с горлом?

1998
Гарде
Почётный автор
 
Сообщения: 155
Зарегистрирован: 10 янв 2016, 19:00

Re: Мои любимые стихи.

Сообщение Гарде » 19 май 2017, 23:43

Николай Заболоцкий

Портрет

Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.

Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?

Ее глаза - как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Ее глаза - как два обмана,
Покрытых мглою неудач.

Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг,
Безумной нежности припадок,
Предвосхищенье смертных мук.

Когда потемки наступают
И приближается гроза,
Со дна души моей мерцают
Её прекрасные глаза.
Гарде
Почётный автор
 
Сообщения: 155
Зарегистрирован: 10 янв 2016, 19:00

Re: Мои любимые стихи.

Сообщение Гарде » 20 май 2017, 10:27

Томас Венцлова


***

Помедли, улыбнись и - в дом. Такой разлив
в округе темноты - как раз ослепнуть впору.
Но слог берёт разгон и, ночь благословив
длиннейшую в году, пожалуй, даст ей фору.
Помедли, улыбнись. Равнина, нас разъяв,
озёрами легла замёрзшими и вьюгой.
Ни зги. Почти во сне ты слышишь, как состав
меж Двинском голосит, затерянный, и Лугой.

На кухне каплющий полуиссяк родник.
И стулья, два иль три, как редколесье в доме.
Есть телефонный диск и адрес. - Я постиг
смысл дома. Полуспишь. Я тоже в полудрёме.
И только к рычагу с пластмассовой скобой
всё, кажется, тянусь, от гибельного риска
в вершке: ведь если я остался там с тобой, -
то голос свой найду за гранью цифр и диска.

1968

(пер. Владимир Гандельсман)
Гарде
Почётный автор
 
Сообщения: 155
Зарегистрирован: 10 янв 2016, 19:00

Re: Мои любимые стихи.

Сообщение Гарде » 20 май 2017, 10:30

Иосиф Бродский

Литовский ноктюрн: Томасу Венцлова (1974)

I

Взбаламутивший море
ветер рвется как ругань с расквашенных губ
в глубь холодной державы,
заурядное до-ре-
ми-фа-соль-ля-си-до извлекая из каменных труб.
Не-царевны-не-жабы
припадают к земле,
и сверкает звезды оловянная гривна.
И подобье лица
растекается в черном стекле,
как пощечина ливня.

II

Здравствуй, Томас. То -- мой
призрак, бросивший тело в гостинице где-то
за морями, гребя
против северных туч, поспешает домой,
вырываясь из Нового Света,
и тревожит тебя.

III

Поздний вечер в Литве.
Из костелов бредут, хороня запятые
свечек в скобках ладоней. В продрогших дворах
куры роются клювами в жухлой дресве.
Над жнивьем Жемайтии
вьется снег, как небесных обителей прах.
Из раскрытых дверей
пахнет рыбой. Малец полуголый
и старуха в платке загоняют корову в сарай.
Запоздалый еврей
по брусчатке местечка гремит балаголой,
вожжи рвет
и кричит залихватски: "Герай!"

IV

Извини за вторженье.
Сочти появление за
возвращенье цитаты в ряды "Манифеста":
чуть картавей,
чуть выше октавой от странствий в дали.
Потому -- не крестись,
не ломай в кулаке картуза:
сгину прежде, чем грянет с насеста
петушиное "пли".
Извини, что без спросу.
Не пяться от страха в чулан:
то, кордонов за счет, расширяет свой радиус бренность.
Мстя, как камень колодцу кольцом грязевым,
над Балтийской волной
я жужжу, точно тот моноплан --
точно Дариус и Геренас,
но не так уязвим.

V

Поздний вечер в Империи,
в нищей провинции.
Вброд
перешедшее Неман еловое войско,
ощетинившись пиками, Ковно в потемки берет.
Багровеет известка
трехэтажных домов, и булыжник мерцает, как
пойманный лещ.
Вверх взвивается занавес в местном театре.
И выносят на улицу главную вещь,
разделенную на три
без остатка.
Сквозняк теребит бахрому
занавески из тюля. Звезда в захолустье
светит ярче: как карта, упавшая в масть.
И впадает во тьму,
по стеклу барабаня, руки твоей устье.
Больше некуда впасть.

VI

В полночь всякая речь
обретает ухватки слепца.
Так что даже "отчизна" наощупь -- как Леди Годива.
В паутине углов
микрофоны спецслужбы в квартире певца
пишут скрежет матраца и всплески мотива
общей песни без слов.
Здесь панует стыдливость. Листва, норовя
выбрать между своей лицевой стороной и изнанкой,
возмущает фонарь. Отменив рупора,
миру здесь о себе возвещают, на муравья
наступив ненароком, невнятной морзянкой
пульса, скрипом пера.

VII

Вот откуда твои
щек мучнистость, безадресность глаза,
шепелявость и волосы цвета спитой,
тусклой чайной струи.
Вот откуда вся жизнь как нетвердая честная фраза,
на пути к запятой.
Вот откуда моей,
как ее продолжение вверх, оболочки
в твоих стеклах расплывчатость, бунт голытьбы
ивняка и т.п., очертанья морей,
их страниц перевернутость в поисках точки,
горизонта, судьбы.

VIII

Наша письменность, Томас! с моим, за поля
выходящим сказуемым! с хмурым твоим домоседством
подлежащего! Прочный, чернильный союз,
кружева, вензеля,
помесь литеры римской с кириллицей: цели со средством,
как велел Макроус!
Наши оттиски! в смятых сырых простынях --
этих рыхлых извилинах общего мозга! --
в мягкой глине возлюбленных, в детях без нас.
Либо -- просто синяк
на скуле мирозданья от взгляда подростка,
от попытки на глаз
расстоянье прикинуть от той ли литовской корчмы
до лица, многооко смотрящего мимо,
как раскосый монгол за земной частокол,
чтоб вложить пальцы в рот -- в эту рану Фомы --
и, нащупав язык, на манер серафима
переправить глагол.

IX

Мы похожи;
мы, в сущности, Томас, одно:
ты, коптящий окно изнутри, я, смотрящий снаружи.
Друг для друга мы суть
обоюдное дно
амальгамовой лужи,
неспособной блеснуть.
Покривись -- я отвечу ухмылкой кривой,
отзовусь на зевок немотой, раздирающей полость,
разольюсь в три ручья
от стоваттной слезы над твоей головой.
Мы -- взаимный конвой,
проступающий в Касторе Поллукс,
в просторечье -- ничья,
пат, подвижная тень,
приводимая в действие жаркой лучиной,
эхо возгласа, сдача с рубля.
Чем сильней жизнь испорчена, тем
мы в ней неразличимей
ока праздного дня.

X

Чем питается призрак? Отбросами сна,
отрубями границ, шелухою цифири:
явь всегда наровит сохранить адреса.
Переулок сдвигает фасады, как зубы десна,
желтизну подворотни, как сыр простофили,
пожирает лиса
темноты. Место, времени мстя
за свое постоянство жильцом, постояльцем,
жизнью в нем, отпирает засов, --
и, эпоху спустя,
я тебя застаю в замусоленной пальцем
сверхдержаве лесов
и равнин, хорошо сохраняющей мысли, черты
и особенно позу: в сырой конопляной
многоверстной рубахе, в гудящих стальных бигуди
Мать-Литва засыпает над плесом,
и ты
припадаешь к ее неприкрытой, стеклянной,
поллитровой груди.

XI

Существуют места,
где ничто не меняется. Это --
заменители памяти, кислый триумф фиксажа.
Там шлагбаум на резкость наводит верста.
Там чем дальше, тем больше в тебе силуэта.
Там с лица сторожа
моложавей. Минувшее смотрит вперед
настороженным глазом подростка в шинели,
и судьба нарушителем пятится прочь
в настоящую старость с плевком на стене,
с ломотой, с бесконечностью в форме панели
либо лестницы. Ночь
и взаправду граница, где, как татарва,
территориям прожитой жизни набегом
угрожает действительность, и наоборот,
где дрова переходят в деревья и снова в дрова,
где что веко не спрячет,
то явь печенегом
как трофей подберет.

XII

Полночь. Сойка кричит
человеческим голосом и обвиняет природу
в преступленьях термометра против нуля.
Витовт, бросивший меч и похеривший щит,
погружается в Балтику в поисках броду
к шведам. Впрочем, земля
и сама завершается молом, погнавшимся за
как по плоским ступенькам, по волнам
убежавшей свободой.
Усилья бобра
по постройке запруды венчает слеза,
расставаясь с проворным
ручейком серебра.

XIII

Полночь в лиственном крае,
в губернии цвета пальто.
Колокольная клинопись. Облако в виде отреза
на рядно сопредельной державе.
Внизу
пашни, скирды, плато
черепицы, кирпич, колоннада, железо,
плюс обутый в кирзу
человек государства.
Ночной кислород
наводняют помехи, молитва, сообщенья
о погоде, известия,
храбрый Кощей
с округленными цифрами, гимны, фокстрот,
болеро, запрещенья
безымянных вещей.

XIV

Призрак бродит по Каунасу, входит в собор,
выбегает наружу. Плетется по Лайсвис-аллее.
Входит в "Тюльпе", садится к столу.
Кельнер, глядя в упор,
видит только салфетки, огни бакалеи,
снег, такси на углу,
просто улицу. Бьюсь об заклад,
ты готов позавидовать. Ибо незримость
входит в моду с годами -- как тела уступка душе,
как намек на грядущее, как маскхалат
Рая, как затянувшийся минус.
Ибо все в барыше
от отсутствия, от
бестелесности: горы и долы,
медный маятник, сильно привыкший к часам,
Бог, смотрящий на все это дело с высот,
зеркала, коридоры,
соглядатай, ты сам.

XV

Призрак бродит бесцельно по Каунасу. Он
суть твое прибавление к воздуху мысли
обо мне,
суть пространство в квадрате, а не
энергичная проповедь лучших времен.
Не завидуй. Причисли
привиденье к родне,
к свойствам воздуха -- так же, как мелкий петит,
рассыпаемый в сумраке речью картавой,
вроде цокота мух,
неспособный, поди, утолить аппетит
новой Клио, одетой заставой,
но ласкающий слух
обнаженной Урании.
Только она,
Муза точки в пространстве и Муза утраты
очертаний, как скаред -- гроши,
в состояньи сполна
оценить постоянство: как форму расплаты
за движенье -- души.

XVI

Вот откуда пера,
Томас, к буквам привязанность.
Вот чем
объясняться должно тяготенье, не так ли?
Скрепя
сердце, с хриплым "пора!"
отрывая себя от родных заболоченных вотчин,
что скрывать -- от тебя!
от страницы, от букв,
от -- сказать ли! -- любви
звука к смыслу, бесплотности -- к массе
и свободы к -- прости
и лица не криви --
к рабству, данному в мясе,
во плоти, на кости,
эта вещь воспаряет в чернильный ночной эмпирей
мимо дремлющих в нише
местных ангелов:
выше
их и нетопырей.

XVII

Муза точки в пространстве! Вещей, различаемых лишь
в телескоп! Вычитанья
без остатка! Нуля!
Ты, кто горлу велишь
избегать причитанья
превышения "ля"
и советуешь сдержанность! Муза, прими
эту арию следствия, петую в ухо причине,
то есть песнь двойнику,
и взгляни на нее и ее до-ре-ми
там, в разреженном чине,
у себя наверху
с точки зрения воздуха.
Воздух и есть эпилог
для сетчатки -- поскольку он необитаем.
Он суть наше "домой",
восвояси вернувшийся слог.
Сколько жаброй его ни хватаем,
он успешно латаем
светом взапуски с тьмой.

XVIII

У всего есть предел:
горизонт -- у зрачка, у отчаянья -- память,
для роста --
расширение плеч.
Только звук отделяться способен от тел,
вроде призрака, Томас.
Сиротство
звука, Томас, есть речь!
Оттолкнув абажур,
глядя прямо перед собою,
видишь воздух:
анфас
сонмы тех,
кто губою
наследил в нем
до нас.

XIX

В царстве воздуха! В равенстве слога глотку
кислорода. В прозрачных и сбившихся в облак
наших выдохах. В том
мире, где, точно сны к потолку,
к небу льнут наши "о!", где звезда обретает свой облик,
продиктованный ртом.
Вот чем дышит вселенная. Вот
что петух кукарекал,
упреждая гортани великую сушь!
Воздух -- вещь языка.
Небосвод --
хор согласных и гласных молекул,
в просторечии -- душ.

XX

Оттого-то он чист.
Нет на свете вещей, безупречней
(кроме смерти самой)
отбеляющих лист.
Чем белее, тем бесчеловечней.
Муза, можно домой?
Восвояси! В тот край,
где бездумный Борей попирает беспечно трофеи
уст. В грамматику без
препинания. В рай
алфавита, трахеи.
В твой безликий ликбез.

XXI

Над холмами Литвы
что-то вроде мольбы за весь мир
раздается в потемках: бубнящий, глухой, невеселый
звук плывет над селеньями в сторону Куршской Косы.
То Святой Казимир
с Чудотворным Николой
коротают часы
в ожидании зимней зари.
За пределами веры,
из своей стратосферы,
Муза, с ними призри
на певца тех равнин, в рукотворную тьму
погруженных по кровлю,
на певца усмиренных пейзажей.
Обнеси своей стражей
дом и сердце ему.
Гарде
Почётный автор
 
Сообщения: 155
Зарегистрирован: 10 янв 2016, 19:00

Пред.След.

Вернуться в Лагерь книжного червя

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1

Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100 Besucherzahler счетчик посещений
Яндекс.Метрика