Семейный праздник (10)

Но никакая скорость не могла остудить того, что жгло её душу в течение последнего часа, да и всю сознательную жизнь,если вникнуть. Но никто и никогда не вникал в её переживания, и она сама не шибко стремилась изливать их кому бы то ни было… Кому? Ни друзей, ни подруг, ни близких по духу, - никого в целом свете! Только толпы этих сволочных кобелей-«кавалеров», от которых уже тянет блевать на каждом углу,- настолько они все одинаковые, ничтожные и сластолюбивые!..
Ей 21 год,- столько же, сколько матери было сразу после войны. Но пережила её доченька не меньшую войну, испытала не меньше унижений и мук, чем и её несчастная мама когда-то! Только в мирное время и в собственной, «самой лучшей в мире» стране… Судьба, что ли, такая над ними распустила свои чёрные крыла? Говорят: «Дружба не знает границ!» Чушь собачья! Это муки не знают границ! А если и приходит какая-то случайная, не обязательная радость,- к ней обязательно, ну просто обязательно прицепится какая-нибудь мерзость… Попробуйте пить чай с сахаром и солью пополам… Понравится? А для её души и нервной системы такая мешанина стала почти ежедневной и привычной…
Но стоп! Кому и зачем нужны эти мысли? Опять изливать душу в пустоту, неизвестно кому и для чего? Хватит, хватит, хватит! Лучше влепиться в дерево, - и этим сразу излить всю душу до конца!
Хотя и это вряд ли кто поймёт. Скажут, «несчастный случай»… Несчастный, это верно… Только не случай, а протест, выкрик, выброс… - как вам угодно!
Боже, какое омерзение я везу в своём теле! Его лапал, «осязал» и обшаривал – брат, не кто-нибудь!–брат, да ещё в самое интимное, самое неподвластное мне мгновение! Да его зарезать за это мало, подонка такого! И зарежут ещё… когда-нибудь! А я тоже хороша : разлеглась, как лягушка на сковороде, - а надо было вскочить и растоптать его в этих кустах, как последнюю падаль!..
Впрочем, зачем я обманываю сама себя? Я же прекрасно знаю, что весь этот мой гнев,- просто защитная реакция от истерики, которая никогда добром не кончалась, а уж сегодня тем более есть такая опасность… Да, уж лучше гнев и мат в последней степени, чем истерика...
Не дай, как говорится, Бог! Но нервы всё равно обрываются, один за одним, как перетянутые струны на гитаре…
И, как предтеча этой истерики, из машины к верхушкам придорожных деревьев взметнулся секундный животный крик Лены:
- Я не могу так больше жи-и-и-ить!
Всего лишь полчаса назад, в этой же самой машине, кричала другая женщина, её мать, - и эти два крика, словно разрезав металлическую общивку «Жигулей», умчались крохотными смерчами в бесконечное небо, чтобы где-то там,в небесах, встретившись и слившись воедино друг с другом (и с криками других женщин-мучениц), превратиться в сокрушительное глобальное цунами их невысказанной и неуслышанной боли!
«Ну, вот и первые ласточки,- тяжело дыша, бледными губами прошептала Лена.-Здравствуйте, залётные… Если так и дальше пойдёт, истерики не миновать…»
И, чтобы хоть как-то ослабить нервы, уйти от приступа, она стала… сочинять воображаемое письмо-исповедь, адресованное всем своим обидчикам сразу. «Пусть читают, если ещё не разучились что-либо воспринимать по-человечески…» И Лена мысленно стала «выводить»:
«Мне 21 год. Я не замужем,и не знаю, буду ли замужем,так как стала строго на это смотреть. А почему строго? Чтобы было понятно, я хочу описать свою самостоятельную жизнь, которая началась у меня с 15лет. Итак, закончила я восемь классов и пошла учиться в профтехучилище и одновременно в ШРМ (школу рабочей молодёжи),- с тем расчётом, чтобы в дальнейшем я могла поступить в вуз. Жизнь идёт, и, конечно, не без «кавалеров». Было у меня их много, и причём разных возрастов, от 17-ти до 32-х лет. И серьёзные, и несерьёзные, но я сама ни к кому серьёзно не относилась, а присматривалась. Мне хотелось настоящей любви, а не просто выйти замуж, да и рано тогда ещё было об этом думать. А мои сверстницы, напротив, - одна за другой стали выскакивать замуж…
У одной из подруг я была свидетельницей на свадьбе, в то время мне исполнилось 17 лет. На этой свадьбе я познакомилась со свидетелем молодых. Предварительно я знала некоторые данные о нём: что он военный, офицер, что он женатый, и у него есть маленький ребёнок, и что этому свидетелю 27 лет. Больше ничего я не могла знать о нём… Шла свадьба, он сидел рядом и ухаживал за мной, я это ему позволяла. Позже он предложил прогуляться вместе с ним по посёлку. И в этом я ему тоже не отказала. Мы шли и беседовали о разном. Вдруг он останавливается и говорит (здесь Лена представила, как она выведет жирными буквами эту фразу): «Лена, выходи за меня замуж!» Я так и окаменела. Несколько секунд я стояла недвижимо и смотрела ему в глаза, а он в мои. Еле выдавила из себя (здесь опять было бы крупное выделение слов): «Да, но ведь ты же… женатый!» Тут он взял меня за плечи и стал изливать своё горе. О том, что он несчастен с детства, как у него погиб отец (тоже военный), как мать его бросила, гуляя с другими мужчинами, и как его воспитывала бабушка… И что он женился неудачно…
Я слушала его, и у меня такая жалость к нему появилась. Так хотелось его обласкать и успокоить, но я себя сдерживала, потому что он был старше меня и самостоятельней. Наконец, он закончил свой рассказ, и говорит: «Какая ты маленькая». (Хотя это он был высокий и крепкий мужчина). Взял меня за талию, легко приподнял и поставил повыше на тротуар, - так, что наши лица оказались очень близко друг против друга. Он притянул меня к себе и хотел поцеловать, но я машинально отвернула лицо, и он поцеловал меня в щёку. Но навязывать свои поцелуи он не стал. Мы пошли дальше.
Был тёплый майский вечер. Вышли к пруду. Он снял китель, расстелил его на траве, предложил мне присесть и отдохнуть от свадебного шума. Я его послушалась, и беседа продолжилась… Он обнял меня за плечи и попросил разрешения поцеловать, я молча согласилась… От его поцелуев у меня закружилась голова! Когда вернулось моё сознание, мы уже… лежали, и он горячо целовал меня… Я резко встала и пошла прочь. Догнав меня, он попросил прощения.
Когда мы вернулись на свадебное торжество, мать ждала меня и волновалась. Стала меня ругать, что я связалась с женатым. Я ничего ей не могла сказать в ответ. А в душе у меня происходило что-то непонятное. Время подошло к ночлегу. Все разбрелись,кто куда, молодёжь расположилась на сеновале. Туда же… предложили и нам.
Когда все улеглись, и погасили свет, мой кавалер опять приблизился ко мне и стал целовать. Я резко оборвала его. Он больше не стал приставать ко мне с поцелуями. По другую сторону от него находилась девушка, можно сказать, лёгкого поведения. С той стороны стало доноситься шуршание и шёпот. У меня «закипела кровь». Но, ни слова не говоря, я потихоньку сползла с сеновала и ночью ушла одна бродить по посёлку… Вышла за околицу, к пруду, после зашла даже на кладбище, чтобы отвлечься от мыслей, которые меня мучали…
Когда я вернулась к прежнему месту, уже рассветало. Мой партнёр не спал, а молча лежал. Я села рядом. Помолчав немного, он говорит: «Глупенькая, ты ведь ещё не понимаешь жизни». Хотя я всё прекрасно понимала и тогда. Только у меня не было «этого» жизненного опыта. Но я ему не стала возражать…
Закончилась свадьба. Мы с ним стали изредка встречаться. Бывала я у него и в гостях. Иногда даже ночевала. Но он меня не обижал. Так он вошёл в моё доверие… Родители знали о наших встречах, но запретить нам встречаться они не могли. Также он бывал и у меня в гостях. Мои родители прекрасно знали его. И они, и я знали, что жена уехала от него (так он говорил), но что официально они не разведены. Так как военных долго не разводят. Однажды он мне сказал о крупном скандале в воинской части по поводу его развода. О том, что жена не даёт согласия, а он требовал, и дело дошло до трибунала, а пока ему «дали путёвку» на гауптвахту… И в это я поверила тоже… Однажды находилась у него, и он меня стал провоцировать: в том смысле, что я не такой уж «кристальной чистоты», как пытаюсь доказать это внешне, что я была уже «связана» с мужчинами, и даже привёл пример… Разбираться в таких разговорах было не в моих интересах: я знала себя. А ему я сказала, что доказывать пока что-либо я не собираюсь. Придёт время. Так прошёл год…
Приезжал он ко мне даже на работу. Приходил в цех. Все в моей бригаде восхищались им… Однажды он позвонил мне домой и сказал, что подъедет ко мне с друзьями и заберёт меня. Вскоре он был на месте. А путь наш был в ресторан. Объяснил он это так, что друг купил машину, и нужно её «обмыть». Родителям он сказал, что ночевать она (то есть, я) будет, мол, у подруги... После ресторана он, конечно, пригласил меня к себе. По пути к его дому он спросил меня: «Лена, ты точно решила стать моей?»-«А что?»- спрашиваю я.-«Ты мне сначала ответь на мой вопрос». Я ему говорю: «Наверно, да!»-«Так «наверно» или «да»?»- переспросил он. Мне пришлось сказать «да». Хотя я насторожилась, думая о том, почему он меня об этом спрашивает… Ведь он же знает, зачем мы с ним встречаемся: я согласна была быть его женой, а не любовницей. В те годы мои… я вовсе не думала быть любовницей. Для меня это было просто аморально. «Но смотри,- продолжал он,- чтобы потом ни о чём не жалела. Ты теперь совершеннолетняя, мы можем стать мужем и женой»…
Мы зашли в квартиру; было поздно, и нужно было отдыхать ложиться. Он разделся и лёг. А меня не покидали мысли: «Что он задумал?» Я не знала, что мне делать. Прошло некоторое время, он стал звать меня к себе. Я подошла к окну, не решаясь на этот раз послушаться. Было поздно, и идти было некуда… Он встал с постели и подошёл ко мне, взял меня на руки и понёс к единственной кровати. «Что с тобой, Лена?, - спрашивает,- ты стала меня бояться?» Я ничего не ответила. Он стал расстёгивать мне платье. Я запротестовала и легла в платье. Всё-таки он меня убедил, что его нужно снять. Ну что ж, было по его…
Далее он стал меня целовать, но поцелуи эти были необычными,- нежными, ласковыми… Однако через минуту он уже тяжело дышал, срывал с меня оставшиеся тряпки, готов был меня загрызть! Мне стало страшно. Я пыталась его оттолкнуть от себя, но он был такой сильный и тяжёлый, что мои сопротивления были бесполезны… Тогда я стала уговаривать его словами, чтобы он успокоился. На это он тоже не обращал внимания. В таком состоянии он был похож на разъярённого льва! Я стала метаться, чтобы вырваться из его объятий. Было и это бесполезно… Я попыталась остановить его и слезами, но он уже не обращал внимания ни на что… Единственное, что он сказал – это: «Сколько можно меня мучать? Ты ведь теперь моя жена!» С этими словами он сорвал с меня всё остальное и… Ночь эта была для меня роковой. Больше я ему не верила…
Прошло три недели. Мы не виделись. На выходные дни он куда-то пропадает… Однажды я позвонила ему в часть. Он мне объяснил, что у него то ученья, то дежурит, то другие дела… А меня допекали разные мысли, потому что я ему не верила… В таком состоянии я попала под машину, но отделалась ушибами… Прослышав об этом, мой мучитель приехал на следующий день ко мне на работу и забрал меня, чтобы узнать мои мысли и намерения… Скорее всего, он испугался не за меня, а за себя, - боясь, что я расскажу кому-нибудь о нашей с ним происшедшей истории… Но я в ближайшее время никому не собиралась это рассказывать. Я знала, что если об этом узнает отец, он всё сделает, чтобы отомстить за меня. Знал это и он… чего и боялся. Потому и приехал: чтобы успокоить меня и узнать обстановку.
Прошёл месяц; за это время мы ещё один раз встретились… И вот приезжаю я домой на выходные дни, и он следом заходит. Говорит,что ему нужно поговорить со мной. Сажает меня в машину и везёт к себе на квартиру. По дороге он мне объясняет, что его переводят в другое место, и скоро должен придти вызов… В доме вся мебель была уже упакована, он собирался к отъезду. Так он мне всё это объяснил. Я поняла, что он собирается от меня и моих родственников бежать, так как боится, что я могу случайно или сознательно проговориться… Конечно, для приличия он и мне предложил с ним ехать… так, без расписки… Я поняла, что растоптана моя любовь и брошена лицом в грязь! С ним, конечно, я не собиралась ехать…
Но чтобы не было так заметно, что он меня бросил, я решила вперёд рассчитаться с работой и уехать куда-нибудь подальше… Прошло ещё две недели с последней нашей встречи. Вдруг приезжает он ко мне домой и объявляет, что завтра он уже уезжает и взял уже билет на поезд. И если я хочу, то поехали, мол, со мной. Для меня это было оскорбительно! Я стала с ним грубо разговаривать, а он предложил поехать к нему и там обо всём поговорить. Я отказалась, потому что я знала, о чём он собирается «говорить». Тогда он пообещал, что приедет вечером. Но вечером он не приехал, а позвонил и сказал, что опоздал на последний автобус, и чтобы приехала я… Я опять стала грубо с ним разговаривать, чувствуя, что это наш последний разговор… Хотелось мне ему всё высказать! Но я многого не могла, так как в доме находилась мать, и она слышала мой разговор с ним. А я не хотела, чтобы она знала всё. Разговор наш закончился тем, что он пообещал приехать утром, перед отходом поезда…
Я пролежала всю ночь с открытыми глазами. Стали утром ходить автобусы, но ни с одним из них мой «генерал» так и не приехал…
Я уехала на следующий день к себе в город, где работала. Дома я ещё крепилась, не подавала вида, что мне чересчур тяжело. А там, в городе, когда я шла к себе на квартиру, вдруг резко почувствовала, что к горлу подкатил горький ком и стал меня душить. Лицо моё утопало в слезах. Я не помню, как дошла до дома. На работу в этот день я не пошла, а ночью со мной впервые произошла истерика. Я жила с двумя девчонками,- так они не знали, что со мной делать: одна успокаивала меня, другая, наоборот, ругала. Предложили мне покурить, говорят, что это успокаивает. С тех пор я стала покупать сигареты…»
Лена машинально потянулась к «бардачку» и обнаружила там папиросы. Стала прикуривать –и едва не «поцеловалась» с деревом, но ничуть не испугалась, ибо вся была в воспоминании- сочинительстве, да и скорость на самой грани… была ей сейчас по душе!
«На работе я взяла расчёт. Но уехать далеко не отпустили родители, а денег у меня не было. Я уехала в областной город. Там у меня было два брата. Мать думала, что они мне помогут устроиться на работу. Но они меня только ругали и воспитывали, - дескать, я до сих пор осталась бестолковой и ни к чему серьёзно не отношусь. Они были далеки от понятий любви, и поэтому я им ничего не пыталась объяснить. На работу они меня не устроили, и я оказалась брошенной на произвол судьбы. Но надо было как-то жить и выходить из положения. Я пошла в бюро по трудоустройству. Там мне предложили две работы: водителем трамвая и стрелком в военизированную охрану воинской части. Я выбрала в/часть: там у меня работала подруга, она меня туда и звала. Ну, что ж, устроилась я туда и столкнулась с новым горем…»
Тут Лена задумалась: а разве можно описать то, что пришлось ей испытать там: весь ужас унижений,преследований (ведь мужиков – целая часть), принудительных сожительств,- вплоть до её непосредственного начальника, которому было 52года! Его преследования были самыми невыносимыми, и однажды…
«…Встретились мы у него на квартире. Думаю: в конце концов, когда-то же должно всё это прекратиться! И опять без водки не обошлось. Я ему всё по-моему объяснила, а он своё твердит –про «любовь». Я разозлилась и стала собираться уходить, а он меня не пускать. Стал в дверях и не пускает. А потом и говорит мне: «Ничего ты так и не поняла». Тут я взорвалась окончательно. «Кто, я не поняла? Что я не поняла: что вы мужчина, а я – женщина, и то, что вы хотите меня? Этого я не поняла? Да на, подавись!» - и я бросила себя ему, как кусок мяса голодной собаке! Стала срывать с себя одежду, а сама жду, когда он меня остановит и скажет: «Не надо». А он, подлец, только того и ждал! Так я замаралась с ним…
Но уже до этого я была беременной, от молоденького. А сама не знала об этом. Хотела уволиться, чтоб не видеть своего начальника, а он расчитывать не хочет. И дал мне отпуск вне очереди, хотя прошло всего полгода, как я уже была в очередном отпуске… Да ещё вручил бесплатную путёвку в дом отдыха! Время идёт, я полнею. Не обращаю на это внимания, думаю, отпуска пошли мне на пользу… Посторонние люди стали замечать во мне перемену. Однажды приходит ко мне одна женщина, которая уже рожала и как-то разбирается в этих делах. Начала со мной этот разговор, и выяснилось, что я беременна уже 6 месяцев. И уже три месяца, как мы не встречаемся с тем парнем. Он уже с другой давно встречается…
Я не знаю, что мне делать: ведь он не поверит, что это его ребёнок… И всё-таки мне посоветовали сказать ему о беременности. Так я и сделала. Когда я ему сказала, он испугался, но согласился жениться. А потом опять не стал ко мне подходить. В чём дело, думаю. Подошла к нему ещё раз, а он мне заявляет, чего я и боялась: «Я не уверен в том, что это мой ребёнок». Ну, что ж, он имел право так сказать, мы ведь три месяца не виделись, а какая у меня беременность, он не мог знать. Оставила я его в покое, а сама думаю: почему же он мог так сказать, и при этом чуть ли не уверен в такой возможности? Что ему стало известно обо мне?
И далее выясняется: подруга его вторая тоже уже беременна, а ей всего 18 лет… И, кроме того, мой начальник, прослышав про мою беременность и про то, что мы с этим парнем собираемся пожениться, обозлился и пустил сплетни такого мотива: мол, «она сама не знает, от кого беременная, а хочет женить этого парня на себе». И даже назвал при этом некоторые фамилии женатых военных. Был большой скандал, это дошло и до меня. И до того парня тоже дошли эти сплетни, чего ему и нужно было, чтобы не платить алименты сразу двум…
А с этим начальником я решила разобраться до конца уже не сама, а через политотдел!
А что касается ребёнка… мне нужно было срочно избавиться от него. Иначе братья мои с меня живой не слезли бы… Стали бы говорить, что я позорю нашу фамилию, что я урод в нашей семье, как была бестолковой, так и осталась ею, и что лучше бы меня вообще не было… А этой истории я тем более не могла им рассказать, родителям и подавно. Скажут, совсем опустилась.
И я стала искать «бабку», которая делает на дому аборты,- так как ни один врач не взялся бы за 6 месяцев беременности. И я нашла эту «бабку», - когда у меня уже было 7 месяцев от начала беременности! Чтобы не замарать честь моих родных братьев, я решилась на избавление от ребёнка. Но я думала не только о братьях и родителях, о том, что им придётся за меня краснеть. Больше всего я думала об этом ребёнке. Оклад у меня был 70 рублей. Ждать помощи было не от кого. Домой бы я не поехала. Не позволила бы гордость. И я бы просто мучила ребёнка и холодом, и голодом. Мне давали советы, что можно оставить ребёнка в роддоме, что там сейчас большие очереди на усыновление… Но это для меня было совсем дико слышать…
Я сильно мучилась, заставляя себя избавиться от ребёнка. Этого ребёнка я возносила, как ангела. Когда я оставалась наедине сама с собой, то падала на колени и просила прощения у этого «ангела», который жил во мне и часто напоминал об этом толчками в живот. Я сильно напрягала и надрывала свои нервы. В конце концов, я падала в рыданиях на пол или на землю и поливала их слезами до тех пор, пока меня кто-нибудь не потревожит. Тогда я быстро вставала, вытирала слёзы и улыбалась. (К счастью, лицо моё быстро восстанавливается после слёз). Таким образом, я научилась быть актрисой. Всё равно мне никто бы не поверил, что я так сильно переживаю…
Наконец, я «отметилась» у этой «бабки». И вскоре попадаю в роддом. На родильном столе со мной приключается истерика,- в тот момент, когда мне нужно было рожать. Успокоили меня врачи только уколами!..
Родила я мальчика. Но жить долго он не мог, так как был вытравлен химикатами, да к тому же ещё недоразвит… Рано ему было появляться на свет, и поэтому он не мог глотать…
Когда я вернулась в часть, мне предложили уволиться. Так я оказалась опять «на улице»…
После больницы я была не совсем здорова, и поэтому мне нужно было каждый день туда ездить. И, естественно, мне нужно было где-то жить, а ездить из дома – это было слишком далеко… Я опять приехала к братьям, но долго там не задержалась. Можно сказать, они меня выгнали, им ведь не до меня, у них своя жизнь, а я путаюсь под ногами. В скандале я ушла от них.
Время подходило к ночи. Деньги были на исходе. Я себя плохо чувствовала, и, кроме того, нервы были на пределе. Я шла по городу и рыдала, не зная, куда мне податься… Вдруг останавливается такси, и водитель спрашивает: «Куда Вам, девушка? Садитесь!» Я села и говорю: «На край света!» Он понял, что мне негде ночевать. Нашёл мне дежурную машину и передал меня туда… Так я переходила из рук в руки. Подробных объяснений здесь не требуется. Если бы меня тогда кто-нибудь назвал проституткой, он был бы прав. Тогда я «занимала» такую должность…
Так я скиталась два месяца, пока не устроилась на работу. За эти два месяца я увидела истинное лицо жизни. Можно сказать, я тогда научилась разбираться в людях по их поведению.
Было мне тогда 20 лет…
Устроившись на работу, вскоре я попала в больницу. Так как запустила своё здоровье. Мне сделали операцию. Но неудачно, занесли инфекцию. В той больнице мне становилось не лучше, а, наоборот, всё хуже. Когда разобрались, в чём дело, у меня было уже полное заражение крови, а сама я была зелёного цвета. Когда мне врачи сказали, что со мной, я не испугалась, а даже обрадовалась. Наконец-то, подумала я, перестану мучиться на этом свете. И я собралась умирать.
Но перед смертью мне нужно было попрощаться хотя бы с родителями, и я написала домой письмо. Через некоторое время мать была у меня. Но я поторопилась беспокоить родителей. Дела мои пошли на поправку. А вообще я по 6, по 8 часов лежала под капельницами. Ровно неделю мой желудок ничего, кроме воды, не принимал. И температура доходила до высшей, смертельной точки…
Выздоровела. Стала работать. Опять помирилась со своими родными братьями, ведь у нас же одни родители… Вновь стали появляться «кавалеры», на которых я смотреть не могла. По навету одного из них попала на обследование в КВД, хотя у меня ничего подобного не было... С работы пришлось уволиться…
А тут ещё один брат позвал в Москву,- и я приехала в Москву. Здесь мне стало намного легче. Я уже не стала бояться «этих» братьев. Стала жить сама по себе, не обращаясь к ним за помощью… Но не тут-то было! Они сами стали совать свой нос в мою личную жизнь… Несколько раз я пыталась от них отказаться, чтобы у меня не было братьев. Но пока живы родители, нам приходится сталкиваться вместе. А каким родителям понравится, когда их дети живут не дружно? Вот и приходится их терпеть, моих братцев… У меня шесть братьев родных, но не обо всех я плохо отзываюсь, есть которые и поддерживают меня морально хоть немного. Витя, например…
Когда посторонние узнают о нашей большой семье, и что я одна девчонка среди парней, то мне завидуют, говорят:«Они, наверное, тебя на руках носят?»-«Да,- говорю, -носят.» А сама улыбаюсь от «счастья»…
В Москве я нахожусь уже почти год. Здесь мне намного легче, и нервы приутихли. Но почему-то стали мучать галлюцинации. И я боюсь, не схожу ли я с ума…»
… Машина мчалась на предельной скорости, и мелькнувшее в свете фар лицо Вити, шагнувшего навстречу с поднятой рукой, показалось Лене продолжением её воспоминаний-видений, да и слёзы заволакивали глаза. Когда же раздался резкий удар, она очнулась, поняла, что сбила человека, и тут же её обдало жаром: она вспомнила лицо Вити! Это был он! «Что же я наделала, девочка-залётчица! Что же я наделала!..» И, не сбавляя скорости, с наслаждением направила машину в дерево. Последнее, что она увидела после удара: её ангел-сыночек в ночном небе над деревом никак не может глотнуть воздуха и постепенно тает, и гаснет, и растворяется в нём… А последней угасающей мыслью было: «Жаль, письмо никогда и никто не прочтёт, написать не успела его…»
Витя, вдавленный, вбитый в жестокий асфальт, жил – мгновение, прожил – безмерность. Закружились виденья и роем легли на его ярко вспыхнувший разум, и в какую-то давнюю даль унесли, где он был и отсутствовал разом… Так предсмертная вспышка лучами вошла в бесконечные стороны неба, и чего прикоснулись в полёте лучи, Витя чувствовал это вне тела...
Так и аиста тонкий коснулся поток и напомнил о близости смерти…

(Продолжение следует).

За стихотворение голосовали: trenine: 5 ;