Феи Танаиса

Может грустная, как ива,
Может, светлая, как ласка,
Будет песня о любимой
Или о прекрасном сказка,

Я не знаю. Синий вечер
Бледно-розовой зарёй
Догорает. Словно свечи,
Звёзды блещут над землёй.

И луна, как белый лебедь
В водах спящего залива,
Выплывает в синем небе,
Заливая светом нивы.

Дремлет роща: смолкнул гомон
Птиц, уснувших под ветвями.
Над гнездом колючим ворон
Взгромоздился изваяньем.

Стал фиалки ароматом
Ветер, тронув лепестки,
Что раскрылись на покатом
Склоне берега реки.

Я опять тропою узкой
Опускаюсь к водам Дона,
Чтобы снова чутко слушать
То, о чём расскажут волны.

Всё отчётливее всплески,
Вот уж слышится шептанье,
Звуки музыки… и песня
Нарушает тень молчанья…


Там, где склонились ивы, у залива,
На острове, где травы так душисты,
Где птицы строят гнёзда хлопотливо
И радуются солнцу в небе чистом,
Где лилии живым и белоснежным
Венком зелёный берег оплели,
И лунными ночами соловьи
Поют сонаты искренне и нежно,


Где журавли танцуют и курлычут,
А дуб огромный мощными корнями,
Как коршун хищный в робкую добычу,
Вонзился в землю, раздирая камни,
Где ранним утром зори, пламенея,
Купаются в искрящейся воде,
В хрустальном домике, укрывшись от людей,
Когда-то жили три прекрасных феи.


Из золотых лучей струились им на плечи,
Сияя, локоны, а лица в цвет прелестный
Рассвет окрасил. Говор мудрой речи
От ручейка, что так звенит чудесно,
В залив впадая лентой голубой.
Глаза их небо ясное вобрали,
А зубки, словно лилии блистали
В устах пылающих, как маков цвет весной.


Одевшись в платьица из лепесточков роз,
В сапожках тех, что месяц подарил им,
В коронах, вылитых из света ярких звёзд,
Они прогуливались утром среди лилий.
Держа в руках по лире звонко-струнной,
Аккордами приветствовали день,
И пели о свершеньях славных дел
И сказочно красивой ночи лунной.


Тела безвесые, едва воды касаясь,
В изящном танце плыли по заливу,
И замирали птицы, погружаясь
В гармонию волшебных переливов.
Днём лучезарным феи уходили
В шумливые под ветрами дубравы,
Там собирали шёлковые травы,
Которыми больных зверей лечили.


С зайчатами играли, приносили
Им на обед капустные листы,
Из тучек дождик на поляну лили,
Возделывая пышные цветы.
Под вечер феи возвращались
К себе домой, и у камина,
Взяв в руки по перу павлина,
Любимым делом занимались.


Эйла (старшая из фей)
Слагала оды звездопаду,
Любовным танцам журавлей
И древним подвигам Эллады.
Мила (средняя из фей)
К ним музыку писала, и бумага
Хранила в нотах смелости отвагу
И ясность звуков утренних степей.



Лайола (младшая из фей)
В рисунках тонкого узора
Отображала жизнь зверей,
Мерцанье звёздного простора,
Полёты птиц, цветы акаций,
Затем своим воображеньем
Их превращала в нить движенья,
И так на свет являлись танцы.


Беспечно жили сёстры-феи,
Себя искусству посвятив,
И к ним давно привыкли звери
В лесу, скрывающем залив
От человеческого взора,
От хищных рук и злых сердец,
От мелких душ и, наконец,
От произвольного позора.


И вот однажды три сестры
Игрались с зайчиком весёлым на поляне.
Но тот вдруг уши навострил,
И ускакал в овражек вслед за ланью.
«Сестрицы, что-то здесь не так, -
Сказала Эйла, - нужно нам сейчас
Укрыться. Ведь не ровен час:
Нагрянуть может в гости и беда».


Лишь только скрылись в чаще сёстры,
Подобно быстрому бурану
Явился всадник, с пикой острой
В руке поднятой, на поляну.
Лицо юное в кудряшках
Волос русых обрамлялось,
Грудь широкая вздымалась
Под распахнутой рубашкой.


А вслед прихлынули, как вьюга,
Нагоняя видом страх,
В крылатых шлемах и кольчугах,
Верхом на резвых скакунах,
На перехват, из-за кургана,
Кривыми саблями сверкая,
Гортанным криком завывая,
Два длинноусых басурмана.



Не дрогнул юноша: пустив
Во весь опор коня, столкнулся
С одним из них, его сразив.
И вот к другому повернулся.
Всё видев, тот в мгновенье ока
Сорвал с плеча упругий лук,
И с тетивы спустил стрелу,
Пронзив ей юношу глубоко.


И храбрый юноша в траву
Упал без стона. Но несли
С небес всё ту же синеву
Лучи из солнечной дали.
И, так же: лес сиял листвой;
И птицы пели в отдаленье;
И облака с безвольной ленью
Ползли, устало, над землёй.



Кочевник павшего собрата
К седлу ремнями привязал,
И, захватив коней, обратно
За холм кургана ускакал.
Бесшумно вышла на поляну
Из леса Эйла. Подойдя, склонилась
Над телом юноши: пылающая, лилась
На землю кровь из свежей раны.


Но, присмотревшись, замечает
Она, что воин не убит:
Как прежде, грудь его вдыхает,
И сердце пылкое стучит.
Вот фея старшая спешит
К своим сестрицам с вестью этой,
И об увиденном поведав,
Заботливо им говорит:


«Я в судьи призываю разум!
Спасти успеем. Но, смертного коснувшись,
Бессмертие своё мы потеряем.
Не лучше ли нам, в домик свой вернувшись,
Заняться важными, бессмертными делами?!
Что человек?! Пройдёт немного лет,
Он уже старится. Так стоит ли жалеть
О жизни грубого телесного созданья?!»



«Пожалуй ты права, - ей вторит Мила, -
В них чувства грубы, мелок их рассудок…»
Но тут её Лайола перебила:
Сестрицы милые, оставьте пересуды,
Нам не пристало предаваться лжи:
Ведь все мы видели, что он красив и смел!
Неужто справедливо, если смерть
Сегодня оборвёт и эту жизнь?!


Я не могу себе простить жестокость
И перед совестью своею жить в долгу.
Среди людей немало есть пороков,
Но я ему развиться помогу,
И донесу прекрасное всем людям,
В них заронив своей души искру.
Пусть вместе с ним состарюсь, и умру:
Но я бессмертной в детях наших буду!»


Напрасно призывали её сёстры
Одуматься, она им не вняла.
Собрав в речном песке ракушек острых,
Лайола к юноше безмолвному пришла.
Осколком рану узкую расширив,
Рукой изящной извлекла стрелу
И,приложив целебную траву,
Забинтовала кожицею ивы.


Когда же юноша открыл свои глаза,
Красавица смотрела на него.
Ей улыбнувшись, он промолвил: «Я казак
С верховьев Дона, а зовусь Егор!»

. . .

Среди степей, курганов и лесов
Лежит мой край, преданий давних полный
О дерзких подвигах удалых казаков.
Зовут друзей приветливые волны
Под небом ясным ласкового Дона,
Что шепчут мне: «Прошли века с тех пор,
Но стали юноши бесстрашны, как Егор,
А девушки прекрасны, как Лайола!»

За стихотворение голосовали: ririko: 5 ;