Вертикальный мир

…как белое пятно окно в стене.
И душно даже солнечному свету –
он знает всё.
И ничего не помнит. Мне,
свернувшему весь мир в газету,
забыть о холодах и быть вовне
бушующих стихий и ночи оргий,
где дармовую пьют любовь в огне,
как кровь из чаш господних, -
непозволительная роскошь…Лето
неспешно плавится,
размазывая полдень
по карте дня…
Возможно, я когда-нибудь уеду
туда, где мягок и воздушен сон,
отдам ненужные ключи соседу…
Базарной площадью
откроется перрон.

-----------------------------

…перрон – мерило праведности душ.
В одежды разноцветные одеты,
нагруженные сумками бегут
банкиры, нищие, голодные студенты…
Нагруженные сумками побед,
разбитых вер, надежд и начинаний.
Здесь всякий каждый, ищущий ответ,
глядит с благоговеньем в расписанье;
в обрывки металлические Слов,
небрежно брошенные кем-то с неба,
врастает слухом, какофонию гудков
приняв за божий глас, срываясь слепо
бежит, вцепившись в скудное добро,
считая про себя и вслух вагоны…
…И поезд, как удав, набив нутро,
уносит в прошлое стоящих на перроне.

-----------------------------

…предощущение времён и перемен,
грядущих холодов и поражений…
Измятый проездной абонемент –
по сроку давности, и медью в жмене
измерена конечность станций
и неоплаченность симфонии туннелей,
от осознания потерь ведущих к свету –
сквозь листопад,
танцующий на пальцах –
туда, где на предощущенье вето…
и дальше,
дальше,
дальше –
за недосказанности эпилогов прозы,
прочитанных обычно наперед;
туда, где горсть серебряных не может,
продав моря, купить дешёвый брод…

-----------------------------

Есть в поездах наука жизни.
Лихой и беспристрастный в них народ.
И если, оказался ты у жизни лишний,
вагон оценит, взвесит и поймёт.

Да разве ж я у жизни лишний?
Да кто же не искал, скажите, брод?
Порхает проводник – почти Всевышний,
сосед жуёт с пристрастьем бутерброд.
С пристрастьем сыплются вопросы:
а кем ты?
где ты?
чем живешь?
Стучат – и сердце, и колёса…
- Пишу стихи…
- Поэт? Не знал. Ну, ты даёшь!
- Не видел никогда живых поэтов!
- А книги, книги – издаёшь?
Сосед, шурша не первой свежести газетой,
искал задумчиво статью.
- …нет, я пишу… и всё…
- И всё? И что же польза, есть кому от этого?
А как же прокормить семью?
Мальчишка, что ты в жизни видел!..
-------------------------------
Я видел…
Я видел степи яростную смелость,
и небо, проглотившее моря,
и синих гор робеющую белость
на теле молодого января…
Я видел – о, какая малость! –
озера, полные вечернего огня.
Я видел – это всё осталось
во мне, и у ворот начертанного дня,
стряхнув вдруг навалившуюся старость,
пойму, что небо
смотрит искренне в меня…

-------------------------------

Стучат, стучат –
и сердце, и колёса.
Мелькают спичкою зажженной фонари.
Я еду. Жизнь дымит, как папироса –
та первая, что с братом раскурил.

Но нет, та первая так не дымила…
Была она запретней, чем плоды из рая,
и слаще слов святого Михаила:
на крыше дома или просто за сараем
мы открывали мир – с такою силой,
с какой теперь мы двери закрываем,
латаем душу, предаваясь лире…
Теперь лежим на дне и тихо,
тихо пропиваем
наш вертикальный мир…

Мне там всегда 17.

И я смеюсь над болью поражений,
там листопад, танцующий на пальцах,
измятый проездной, и медью в жмене
измерена конечность станций…
Но я – влюблён.
Влюблён в свой мир – и свято верю,
что у любви нет ограниченных дистанций,
есть расстоянья и распахнуты все(!) двери.
Мир соткан из лучей и лёгких песен
и города цветут – наперебой,
и тесно – не в квартире – в сердце тесно!
Живи и пой…
Живи и пой…

----------------------------

Стало в мире теперь много песен.
И так мало теперь стихов.
Смеясь, я роняю на ветер
пудовые гири слов…
Никому меня не ограбить –
я и сам подарить готов.
Шуршит под ногами гравий
или горько скрипит остов,
как солдат (не морщинясь) бравый
выдыхаю жгучие «сто»…
Выдыхаю. На сердце тесно –
воздух жадно хватаю ртом;
вдох предвкушая пресный,
замираю над белым листом…

------------------------------

Летят столбы, гремят рессоры,
в стакане ложка отбивает такт.
Как масло, тают разговоры,
загадочен и тонок полумрак…

------------------------------

Устроен мудро мир: навстречу свету
стремится мотылек – коснулся
и упал…

Конечно, я когда-нибудь уеду –
туда, где мягок и воздушен сон,
отдам ненужные ключи соседу,
знакомой площадью откроется перрон.

Всё повторится – и чума, и пир...
Однажды, стану я у жизни лишний
и возвращусь в свой вертикальный мир,
где проводник почти Всевышний.


июнь 2012г.

За стихотворение голосовали: Zalina: 5 ; Kortney-Kardo: 5 ; : 5 ; : 5 ; yuriypar: 5 ;