Владимир Маяковский
А вы смогли бы?
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Мама и убитый немцами вечер
По черным улицам белые матери
судорожно простерлись, как по гробу глазет.
Вплакались в орущих о побитом неприятеле:
«Ах, закройте, закройте глаза газет!»
Письмо.
Мама, громче!
Дым.
Дым.
Дым еще!
Что вы мямлите, мама, мне?
Видите —
весь воздух вымощен
громыхающим под ядрами камнем!
Ма — а — а — ма!
Сейчас притащили израненный вечер.
Крепился долго,
кургузый,
шершавый,
и вдруг,—
надломивши тучные плечи,
расплакался, бедный, на шее Варшавы.
Звезды в платочках из синего ситца
визжали:
«Убит,
дорогой,
дорогой мой!»
И глаз новолуния страшно косится
на мертвый кулак с зажатой обоймой.
Сбежались смотреть литовские села,
как, поцелуем в обрубок вкована,
слезя золотые глаза костелов,
пальцы улиц ломала Ковна.
А вечер кричит,
безногий,
безрукий:
«Неправда,
я еще могу-с —
хе! —
выбряцав шпоры в горящей мазурке,
выкрутить русый ус!»
Звонок.
Что вы,
мама?
Белая, белая, как на гробе глазет.
«Оставьте!
О нем это,
об убитом, телеграмма.
Ах, закройте,
закройте глаза газет!»
Последняя петербургская сказка
Стоит император Петр Великий,
думает:
«Запирую на просторе я!»—
а рядом
под пьяные клики
строится гостиница «Астория».
Сияет гостиница,
за обедом обед она
дает.
Завистью с гранита снят,
слез император.
Трое медных
слазят
тихо,
чтоб не спугнуть Сенат.
Прохожие стремились войти и выйти.
Швейцар в поклоне не уменьшил рост.
Кто-то
рассеянный
бросил:
«Извините»,
наступив нечаянно на змеин хвост.
Император,
лошадь и змей
неловко
по карточке
спросили гренадин.
Шума язык не смолк, немея.
Из пивших и евших не обернулся ни один.
И только
когда
над пачкой соломинок
в коне заговорила привычка древняя,
толпа сорвалась, криком сломана:
— Жует!
Не знает, зачем они.
Деревня!
Стыдом овихрены шаги коня.
Выбелена грива от уличного газа.
Обратно
по Набережной
гонит гиканье
последнюю из петербургских сказок.
И вновь император
стоит без скипетра.
Змей.
Унынье у лошади на морде.
И никто не поймет тоски Петра —
узника,
закованного в собственном городе.
Отношение к барышне
Этот вечер решал —
не в любовники выйти ль нам? —
темно,
никто не увидит нас.
Я наклонился действительно,
и действительно
я,
наклонясь,
сказал ей,
как добрый родитель:
«Страсти крут обрыв —
будьте добры,
отойдите.
Отойдите,
будьте добры».
Скрипка и немножко нервно
Скрипка издергалась, упрашивая,
и вдруг разревелась
так по-детски,
что барабан не выдержал:
«Хорошо, хорошо, хорошо!»
А сам устал,
не дослушал скрипкиной речи,
шмыгнул на горящий Кузнецкий
и ушел.
Оркестр чужо смотрел, как
выплакивалась скрипка
без слов,
без такта,
и только где-то
глупая тарелка
вылязгивала:
«Что это?»
«Как это?»
А когда геликон —
меднорожий,
потный,
крикнул:
«Дура,
плакса,
вытри!» —
я встал,
шатаясь полез через ноты,
сгибающиеся под ужасом пюпитры,
зачем-то крикнул:
«Боже!»,
бросился на деревянную шею:
«Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору —
а доказать ничего не умею!»
Музыканты смеются:
«Влип как!
Пришел к деревянной невесте!
Голова!»
А мне — наплевать!
Я — хороший.
«Знаете что, скрипка?
Давайте —
будем жить вместе!
А?»
За стихотворение голосовали: Туманность Андромеды: 5 ; kuskin: 5 ; : 5 ; Саныч: 5 ; Juliasan: 5 ; Le-Ta.i: 5 ; Валтар: 5 ; isamama: 5 ; gelo72: 5 ; Бензопила: 5 ; v2810475: 5 ; larisa49: 5 ; zomby: 5 ; Zalina: 5 ; Ёкарныбабаев: 5 ; Алексей Клименко: 5 ; Кроссафчег: 5 ; Лидаза: 5 ; Михаил Сливкин: 5 ; Galu: 5 ; osenin: 5 ; Кухтов С.Г.: 5 ; Сергей Колмыков: 5 ;
Copyright 2008-2016 | связаться с администрацией
дата:2014-02-01 18:06
дата:2014-02-01 18:11
дата:2014-02-01 18:17
дата:2014-02-01 18:21
дата:2014-02-01 18:23
Наши отходят на Ковно.
На сажень -
Человеческого мяса нашинковано...
...Пятые сутки
В простреленной голове,
Колеса выстукивают за изгибом
изгиб.
В гниющем вагоне
на сорок человек -
четыре ноги...
____________________
Тоже его о Великой войне, на волне всеобщего патриотизма, 1914 год...
Спасибо! С уважением, Михаил
дата:2014-02-01 18:37
дата:2014-02-01 18:44
дата:2014-02-01 18:49
(Размышления В. В. Маяковского у опрокинутой урны)
Подойди и брось
Жёлтый ком вчерашний
В дырищу тёмную,
Как пустая глазница,
Или двинь ногой,
Коль тебе не страшно,
Если там окурок
Чей-то вражий дымится!
Чугуна плевок -
На асфальте вазой,
На всю улицу один, -
Остальные спёрли.
Обложи его
Матершинной фразой
И мозолистой рукой
Со всей дури дёрни!
Фонари глядят
На оскал буржуйский
С ярой ненавистью кобр,
Ощетинив пасти.
Так давай, наплюй
На бордюр и буйствуй,
Вырывая хребтину
Полусгнившей власти!
По домам пройдись
Остробрюхим ломом,
На осколки окна
Разбей ружья прикладом!
Раздави гидру
Железной соломой,
Громогласно крикнув :
"Так вам и надо, гады!"
И забудь про то,
Что в тебя вдолбили
Барышни кисейные,
Гувернантки - шмары!
Их едкий запах
С тротуаров смыли
Нашей революции
Врач и санитары.
До руин разрушь
Дворцов оболочки!
Алым знаменем пламя
До небес взметнётся.
А мы - не рабы
И не урн кусочки!
Пролетарским набатом
Наше сердце бьётся!
29.05.2003. TSV
дата:2014-02-01 19:49
дата:2014-02-01 19:27
дата:2014-02-01 19:36
дата:2014-02-01 22:13
дата:2014-02-02 13:36
Простите, но не ставлю оценки, а то получится, что я Маяковского оцениваю, к тому же давно ушедшего из жизни
А вот Вашу тему оцениваю на 5