Белые гуси

В память о моей бабушке
Рахмиловой Истир

Всё в природе достойно уважения, ибо создано и существует по воле Всевышнего, и никому не дано знать сути его замысла.
Было ли, не было - решать вам, если доставите мне удовольствие и дочитаете настоящую историю до конца.
В живописнейшем предгорье Кавказа, в одном из селений, которое окаймляет небольшая, но своенравная речушка, жили два крестьянина. Когда пришла пора, оба поженились и построили своим семьям жилища из саманного кирпича на специально выделенной сельсоветом для молодоженов земле. Крыши их новеньких домов были настолько близко, что практически сливались в одну. Также были по-соседски близки и обе молодые семьи. Через год одному крестьянину жена подарила сына, а другому не было пока на это милости Всевышнего. Но супруги не унывали и продолжали мечтать о своем ребенке, наблюдая за счастьем в соседском доме. Однако, им не суждено было осуществить мечту - пришла Война. Оба крестьянина ушли на фронт и не вернулись. Их вдовы, Рут и Дестегюль, сообща прошли через сложные военные и послевоенные годы, помогая друг другу и надеясь на возвращение своих мужей, но чуда не произошло.
Сын Рут, Нисон, вырос обласканный заботой двух женщин-вдов и был способным и учтивым мальчиком. Он окончил семилетку и уехал в город, чтобы продолжить учебу. По выходным, приезжая к своей матери, как мог помогал ей в небольшом хозяйстве. Вскоре, окончив училище, он остался работать в городе электромонтером.
В продолжение истории напомню, что электричество еще до войны появилось в домах горожан, тем не менее, даже в начале шестидесятых в горах существовали селения, для которых электрический свет оставался диковинкой. Человек, который разбирался в электрике, такой как Нисон, пользовался уважением даже у пожилых сельчан, прошедших не одну войну. Некоторые из них, когда он проходил мимо сельского годекана, даже немного привставали, здороваясь в ответ на его рукопожатия, оказывая этим верх уважения. Поселения, имевшие сельсовет или почтовое отделение, по поручению партии должны были быть электрифицированы. Однако, в лучшем случае электричество было только в вышеуказанных учреждениях. Люди в аулах были в основном пожилые, уже привыкшие жить «так как живут» и, в общем-то, и не поднимали вопрос об электрификации их жилищ перед сельсоветом. В этом деле нужен был толкач, и этих толкачей было целых два: научно-технический прогресс и наш скромный, но образованный электромонтер. В первую очередь Нисон провел свет в дом главы сельсовета, его заместителя и главного бухгалтера. Затем, благо свет проводил сам Нисон без дополнительных ассигнований из кассы сельсовета, это стало доступно и другим сельчанам. Нисон никогда не просил оплату за свою работу и даже избегал разговоров об этом. Тем не менее, осчастливленные односельчане не отпускали его без подарка, пусть бы это были сыр, масло, птица или какие-нибудь фрукты и овощи. Бывало, когда на радостях за ворота дома его матери загоняли овцу или барана. Через два года работы по выходным дням, Нисоном было полностью электрифицировано родное село, а в доме его матери наметился некоторый достаток. Все более-менее смышленые мальчики села хотели быть электромонтерами, такими как Нисон.
Вскоре Нисон женился на городской девушке, и у него родился сын. Для того чтобы обеспечить молодую семью, он выезжал с напарником в далекие высокогорные села на шабашки. Однажды увидев, как живет одинокий старик-калека,он предложил установить лампочку в его обветшалой сакле. Как и обещал, через неделю под центральной балкой на потолке жилища старика рядом с привычным ласточкиным гнездом красовалась светящаяся лампочка в светлом фарфоровом патроне. Прослезившийся старик позвал собирающегося уходить Нисона и сказал, что у него есть чем отблагодарить молодого человека, и пусть не думает, что он так беден, чтобы не сделать этого. Покопавшись в амбаре, еле передвигаясь, он предложил Нисону плетенную ивовую корзину. В ней лежало четыре на вид как будто прозрачных гусиных яйца. «Только сынок не бей их на яичницу. Уверен, из них выйдут великолепные гуси», - сказал старик, с благодарностью обнимая Нисона на прощание.
К вечеру Нисон уже был в расположенном недалеко родном селении. Мама с радостью приняла сына, выслушала рассказ о старике, накормила и уложила спать. Наутро сын уехал в город. Увидев несколько принесенных Нисоном яиц, она решила отнести их соседке Дестегюль. Соседка была рада подарку и взамен в ту же корзинку насыпала только что собранных на своем небольшом участке абрикосов. Памятуя о пожелании старика, передавшего Нисону яйца, Дестегюль уложила их в куриное гнездовье и посадила сверху свою старую, уже давно не несущую яиц гусыню. Гусыня, как будто не веря в свое счастье, сразу же накрыла их своим телом, и на протяжении трех недель высиживала. Вылупившиеся гусята были необычного пепельного цвета и радовали одинокую Дестегюль, как если бы это были дети. Она души в них не чаяла: вовремя кормила, поила, провожала на окраину селения, где они вместе с гордой гусыней-матерью пощипывали травку. Вскоре гуси подросли. В отличие от других домашних гусей селения, которые были преимущественно серого цвета со светлыми манишками на груди, эти были ослепительно белого цвета. Дестегюль, помимо работы в совхозе, подрабатывала на дому: покупала в городе все необходимые материалы и выстегивала одеяла, тем и жила. Впервые выщипывая своих молодых гусей, она обратила внимание на изумительно-нежнейшие пух и перо своих птиц и использовала их при изготовлении одеял и подушек. Первое же одеяло, в благодарность за подаренные яйца, Дестегюль подарила приехавшему на выходные к маме Нисону.
Через четыре года у Дестегюль была стая из более шестидесяти гусей, о её гусях знали мастера по изготовлению изделий из пуха и пера далеко за пределами района. К ней приезжали издалека и предлагали большие деньги хотя бы за пару белых птиц или за несколько яиц. Однако она очень любила своих гусей, различая некоторых из них по именам, и никогда не позволила бы себе продать их, а уж тем более использовать на мясо. Благодаря необычным гусям и своему трудолюбию, Дестегюль постепенно встала на ноги, и к ней в дом стали приходить гости.
Соседка и подруга Дестегюль, Рут, ревновала её к приходящим к ней гостям, завидовала её нежданно появившемуся достатку, и поэтому немного отдалились от нее в последнее время. Нисон, после рождения третьего младенца, стал реже приезжать к матери, из-за чего Рут было одиноко. И кто, по-вашему, был виноват в этом? – конечно же, белые гуси. Прекрасные гуси, к которым Дестегюль относилась, как к своим недарованным ей в жизни детям. Уж так она их любила. Как-то, когда стая белых гусей проходила мимо, Рут не выдержала и, хватая с земли все, что попадется, стала со злобой бросать на гусей, в сердцах приговаривая: «Твари вы, твари. Сволочи вы, сволочи». После такого бомбометания Дестегюль не досчиталась пары своих гусынь, а несколько птиц добрались до дома хромыми и с побитыми крыльями. Она пошла к окраине села, туда, где обычно гуляют её гуси, окрикивая пропавших по именам, и обнаружила их окровавленные останки. Ей, видевшей смерть в своей жизни не раз, было очень больно. Она похоронила своих питомцев возле реки. Чудесным образом, никто на селе ничего не видел, но громкий гусиный галдеж слышали многие. Рут, глядя на горе подруги, жалела её и корила себя за совершенное. Однако, когда следующим летом к Дестегюль приехали корреспонденты из столицы республики, ее снова охватила зависть.
Собрав вдоль тропинки, по которой гуси ходят на прогулку, достаточно пуха и пера, Рут разбросала их у входа и в глубине своего огородика. Не жалея потраченного ею же труда, истоптала и поломала несколько посаженных ею ровными грядками кустов овощей. Выловив в возвращавшейся домой белой стае гусёнка, она понесла его в дом своей заклятой подруге. Долго причитала и заламывала руки Рут, говоря, что гуси попортили результаты её непосильного труда. Взяв за руку Дестегюль, привела ее в свой огород и укоряла подругу в том, что она никого не любит, кроме своих прожорливых вороватых гусей, которые не раз уже топтали её огород, но, во имя дружбы, она не говорила раньше об этом своей соседке. Но сейчас пришел конец и её ангельскому терпению. Рут просто требовала наказать гусей. Дестегюль, накрученная своей соседкой, пришла домой, взяла первую попавшуюся под руку хворостину и, зайдя в загончик где располагались её гуси, впервые в жизни стала хлестать разбегающихся в стороны и не понимающих причину немилости гогочущих птиц. Не успокоившись, она еще некоторое время, рыдая, кляла их, пока не заснула. Наутро, выйдя во двор, Дестегюль увидела распахнутую калитку загончика для гусей. Гусей не было видно. Выйдя на возвышенность у реки, стала звать их. Эхо разносило крик Дестегюль далеко за пределы селения. Целый день Дестегюль бродила в окрестностях села, но так и не нашла своих гусей. Вечером после работы к ней домой зашел пастушок Наби и рассказал о невероятности, которую ему представилось наблюдать ранним утром. Стая белых гусей, разогнавшись, бросалась с утеса над рекой и улетала в сторону течения реки. Долго Дестегюль плакала и проклинала себя. К ней приходили люди, успокаивали: говорили, что кто-то видел какую-то белую стаю в двадцати километрах отсюда, ближе к морю; кто-то говорил, что видел ее гусей лично возле города. Все жалели одинокую вдову. Однако, что сделано, то сделано, и горю не поможешь.
Зима выдалась холодной, и две соседки-вдовы часто сидели друг у друга, чтобы сэкономить дрова и не топить на два дома. Тут-то Рут в слезах и призналась, что возвела напраслину на птиц, подстроив все, потому что приревновала к ним свою подругу.
Весной, когда соседки, сидя во дворе Дестегюль, перебирали головки лука для посадки в грунт, туда залетели две пары белых гусей. Они подлетели к своей прежней кормушке, пощипали остатки разведенного комбикорма, попили водички и, встретившись взглядами, как будто заглянули в самую душу своей бывшей хозяйки. Немного походив по двору, гуси вспорхнули на крышу дома и затем улетели.
«Они простили меня!» - расплакалась вдова. «И ты прости меня, Дестегюль!» - обняв свою подругу, расплакалась Рут. Они еще долго сидели и горько плакали, вспоминая о своей ушедшей молодости, лишениях, которые им пришлось испытать, недополученной любви и так рано оставивших их любимых мужьях.

За стихотворение голосовали: Mary March: 5 ; Милочка: 5 ; Мистерия: 5 ; zomby: 5 ;