Ивановы сапоги

Шел Иванушка тропою неизведанной, тропою малохоженой. Думу думал да кручинился...Печалился зело Иванушка, а печалился то он потому, что не было на стопах его хоть какой-то обуви: ни сапог, ни даже и лапотков худеньких да ношенных. Вот и ступал молодец добрый, прямо стопами воспаленными, да по тропиночке на солнце раскаленной. И было телесам его зело болезно сие, а душеньке печально, да сердцу скорбно. Но помнил, помнил молодец ясноокий, но помнил молодец светлокудрый, единое памятовал во детстве далеком слышанное, да от прабабки своей многомудрой. Ибо сказывала та ему, когда вьюношей он, будучи, заартачился, да загордился, да и не захотел хлебца та ржаного вкушати, а все просил хлебца то и беленького, да и с медочком...Глаголила ему на сие старушка, гласом смиренным, с ликом сияющим:

-Глуп ты еще, Иванушка, глуп, аки птенец, на крыло не ставший. Да все больше из гнезда родительского смотришь, да кричишь непотребное, да неразумное. А потому ты кричишь неразумное, что, и не видиши ни правую сторону, ни левую, ни добрую середину золотую, а все норовишь кус сладкий урвати, да место прохладное найти. Но помни, соколик, негоже сие, зело негоже...

Вот и вспомнил молодец слова сии, да призадумался об оных, и что же такое ему хотела то бабка сказати...Не понял он этого тогда, да и ныне не разумел...

Так, размышляючи да ропща, подходит Иванушка ко сельцу некому. Весело смотрится сельцо то, домишки то светятся побеленные, да около домишек то, да и яблоньки цветут, да и смородина зеленеет. Все плетнями огорожено, да искусно сплетенными, аки рай земной сельцо светлое. Токмо дом богатея какого-то все отличается, стоит, аки крепость, посреди рая сего, мрачная да неприветливая. Но богатый хозяин там жизнь свою проживает, то видно...

Чуть поодаль, на взгорочке, да на зеленом, церковка стоит. Тропиночки туда ведут, да от каждой то избенки, веселые такие тропиночки. А от дома богатея то дорога широкая. Не иначе он, сердешный, на тройке то да на моления и ездит. Ох, и чудно сие...

Подумалось Ивану, а не пойти ли к богатею сему, да и не попросить ли у него какой- нибудь работы, чтобы на сапоги себе то и заработати.

Подошел молодец, постучал в дверь. Открыл никто иной, а сам хозяин открыл. Да и смотрит на молодца, колко как-то смотрит, аки на тать из лесу, недоверчиво смотрит...Молчит...

Иванушка вопрошает ко хозяину:
- Честный отче, путь аз шествую, да, как видишь, босым иду. Не поможешь ли ты, да и не дашь работы какой, чтобы я заработал на сапоги, ибо путь то дальний у меня. Помоги, если можешь...

- Заходи, коль так, работай. А как пойму я, что ты на сапоги то заработал, так и прикажу тебе их принести, а пока трудись.

И пошла жизнь у Ивана трудовая. Жил он под лестницей, что шла да во верхние хоромы боярина, спал на досточках, соломкой прикрытых, укрывался то рубищем, из крапивы сплетенным. Поднимался с солнышком. Весь день работал добросовестно, скот на выпас выгонял, гусей на пруд провожал, стойло чистил у жеребцов племенных, воды им приносил, да гривы расчесывал. Еще дрова из лесу приносил, огород поливал, да от сора пропалывал, сено косил на опушке лесной, сушил его, да и к барскому двору то привозил.

Так прошло все лето....Дело к осени, а сапог то и не видно. А хозяин все молчит, да лишь сурово посматривает на трудника, будто тот не честный работник, а разбойник с большой дороги.

И думается Иванушке:

-Вот работаю я, все лето работаю, ем хлебец лишь единый, пью квас только да воду, а что же хозяин суровый такой, а что же и веселого словца то и не скажет, не разумею я того...

Похолодало уже, осень пришла, зябко стало ноженькам молодца. Решил он спросить у благодетеля сапоги, пора уж, так подумал. Постучался в дверь хором его и стоит, ждет милости барской.

Хозяин отворил дверь дубовую, смотрит на работника.

- Человече добрый, работал я лето все на милость твою. Осень пришла, холодно мне, а заработал ли я на сапоги себе?

Ох, и прогневался тут богатей. Ох, и закричал на трудника:


- Да ты, разбойник, глумишься надо мною! Иль тебе мало того, что я хлеб давал, да квас наливал?! Иль тебе спалось тревожно, да жестко!? Иль совесть ты свою, да и не слышишь уже!? А помнишь ты, тать этакий, когда жеребцов моих расчесывал, то сколько волос с них упало?! А помнишь ты, неблагодарный, когда сено то возил, сколько с воза по дороге рассыпал?! Да ты, родимец этакий, почти разорил меня! А я, добрейший, да все лето терплю тебя, злыдня такого! И еще смеешь сапоги выпрашивать?! Да они ведь денег больших стоят! Вот тебе мой сказ, работай еще всю зиму на меня и будут тебе сапоги, или тут же уходи на все четыре стороны, иначе прикажу батогами забить тебя, узнаешь тогда милость мою!

Что тут говорить и раздумывать...Как был Иванушка, так развернулся и пошел на дорогу, подалее от милости такой. Только вышел он на улицу, смотрит, хоронят кого-то. Лошадка тянет телегу, там гроб с покойником, родня малочисленная идет следом, священник с кадилом, да две бабки чернички. Батюшка размахивает кадилом, мужичок бойко шагает рядом с телегой, подергивая за вожжи, косится на гроб с покойником. Затеялся тут дождь моросить, осенний, холодный, падает на главу мужичка, на платки черничкам, на рясу священника. Поют молитовку люди при том, душевно поют:

-Царство Небесное, Царство Небесное, Царство Небесное, вечный покой...

Прибился к ним Иван, дошел до кладбища, помог тело земле придать. Да и пошел было, куда глаза глядят. Но остановил его священник, снял с ног своих сапоги, подал милостиво их молодцу.

- Носи,- говорит.
- На добрую память...

Еще посоветовал в монастырь идти на зиму. А там, глядишь, и управит Господь, коли помолишься...

И пошел молодец дорогою осеннею, по лужицам да по рытвинам, но в сапогах уже. И было на душе его светло...

За стихотворение голосовали: madlen-16: 5 ; vedgena1: 5 ; Михаил Сливкин: 5 ; vada_spb: 5 ; вселенная: 5 ; Марьюшка: 5 ; natalya_Kozireva: 5 ; Lalit: 5 ;