Цикл стихов о войне

Наутро, зычный голос Левитана
(стихали выпускные балы)
закроет главы первого романа.
За эшелоном по перрону
метнется мама, с нею рядом
девочка, оцепенев стояла.
Стучала по вискам молитва
написанная Кумачем:
Страна вставай, на смертный бой….

***

Под злобное рычание пантер,
ударных партий по броне ,
на кадрах в пламени цистерн
рвались к последней высоте,
мальчики, ушедшие не с миром
в такое неизвестное ничто,
жестким проведением гонимы,
надев тяжелые шинели ,
не поносив гражданские пальто.
И не было обратного пути:
Не всем из камня пьедесталы,
многим героям
в неизвестность воз вести.
Перечеркнут былое,
устроив примитивный цирк,
бесстыжие медийные вандалы.

***

Не оставляя за собой улики
как часто нелегалы меняли лики ?
Не забывали предков образа.
Со свастикой фашистские награды,
в архиве не обмытая звезда.

Куда исчезла наша немка ?
Такая молодая,
она порою к нам была строга
и от немецкого болела голова,
когда на улицу манила
последняя гражданская весна.
Судьба.
Однажды,
(служил я в полковой разведке)
очередного взять пытались языка.
Ее увидел в регалиях гестапо
в компании полковников,
она была пьяна.

Наверно не случайно, в этот раз
нас просчитали егеря.
Накрыли залпами орудий,
погибла группа, все мои друзья.
Контузия,
потом допрос,
а переводчиком она.
Узнала,
но вида не подала.
Были как будто бы мертвы ее глаза.
Но я почувствовал — она своя.
Отчаянная, вопреки законам,
охрану в ночь сняла:
Беги мальчишка непутевый.
— А Вы ?
— Я не закончила еще свои дела.
Мы встретились на Театральной
через многие года.
Строгий, приталенный пиджак,
а на груди сияла желтая звезда.
В шкатулке дома крест
со свастикой в когтях орла.

***

Бравурных маршей прошлое ушло,
родной казармы дух мужской.
Что предначертано судьбой ?
На пожелтевшей фотографии,
(она подобно иконе миро точит)
прокатится такая милая слеза,
перед атакой не сомкнуть глаза,
быть может завтра навсегда
преподнесет финал фатальный
посмертно красная звезда.
Клокочет разум, несутся миражи
Десница рока : Готовы ко всему.
Какое счастье встречать рассвет
в преддверии новых бед.
Но выше Бога, кто-то мнит себя ?
И с плеч падет без веры голова.
За горизонтом наступит тьма
таинственная пустота –
подобие магического сна.
Наутро, слезы проливая,
она платком махнула мне с окна.
Шла в неизвестное пехота
по гулкой мостовой шаги
и марш Славянке голосила рота,
дни многих были сочтены.
Под утро трели, лили соловьи,
ничто не предвещало той войны,
Рвал тишину тяжелый гул моторов,
за стеною кто-то мучился в бреду.
Метался ураган свинца
и трассеры свистели у виска.
В лазурном небе
сокол – генерал…
Клубилась цветомузыка заката.
Война не легкая работа –
обычно последняя граната
могла поставить все на свои места,
а доблесть за собой брала врага.


***

За час стрелковая разбита часть ,
в живых начштаба и два бойца.
Полковник в тридцать седовлас
потомок бесшабашного донца.

Писать учили через Ъ
и Бога строго почитать.

Под Белебеем Аксаково — перрон,
На сотню красную поставил он.
Уральские казаки шли воевать
за кем-то выдуманную
призрачную власть.
Перед глазами
атаки бывших, дерзких эскадронов,
звон сабель не давал упасть,
порой врывались без патронов,
в диких дивизий — волчью пасть.

Враг лезет к Волге — ненасытен
крест крюковой в когтях орла.
Русской земли Ангел — хранитель,
назначит пораженье зла.
Как крепость каждый дом,
и выбитые окна дышат огнем.
По всюду смерть.
Испачканные кровью лица,
в Святые,
сынов Руси зачислят лики.
Подвал в универмаге —
последний
немецкого фельдмаршала оплот.
В петлицах звезды —
казак с Урала,
в позорный плен
элиту фюрера берет.
На острие ножа
непредсказуема судьба.
Грудь в орденах, у выходящих
из камер СМЕРША —
но не у всех, и не всегда.

***

Над озером Хасан навис туман
насторожился укрепрайон.
Готов к атаке вчерашний капитан
под утро снился беспокойный сон.
Над сопкой Заозерная блеклая заря
над Безымянной крики стаи птиц
на днях секреты усилены не зря,
все в ожидании азиатский лиц.
Над завтра грянет кровавый бой
и на качелях закачается судьба,
в атаке штыковой — редеет строй.
Но выживет достойная молва .
Когда-то будет трепетать
на камнях пламень вечного огня.

***


На Белорусском прощаний плачь,
с винтовками мальчишки из вчера,
пылится в кладовке стертый мяч
и повзрослела младшая сестра.
На запад уходит хмурый эшелон,
мелькают рабочие окраины Москвы
ах, как бы увидать одним глазком
грусть на устах оставленной жены.
Тетрадный лист, исписан карандаш
обходчик треугольник подобрал:
Везут на Ржев,
на Волге оборону фриц прорвал…
Осиротел, так город заводской —
не возвратились токаря домой.

***
Не первый день контужен капитан
и гимнастерка рваная в крови,
он после боя погибших провожал
и выжить — уже мертвых умолял.
Окопникам отдельные слова:
На Божий свет
Вас мама родила не зря.
Познали больше,
чем Богом отпущено познать.
Как много тризн пришлось справлять?
Вы спали под одной шинелью
проживший жизнь
вчерашний хлебороб,
рабочий от станка
и лейтенант — мальчишка без усов.
Вас поливали напалмом и шрапнелью
заблудшие со всех стволов.

***
Русский штрафбат —
не римская когорта,
и брату здесь не каждый брат .
В живых не часто остается
попавший " под каток"
неистовый комбат.
Оторваны петлицы,
знаков нет различий
Не праздничный парад.
Пустое безразличие,
на лицах меняет дикий страх ,
форма одежды —
неудачный маскарад.
А за спиною не отбытый срок
по пятьдесят восьмой,
бросавшей судьбы
на грязный лагерный порог.
Слово не мальчика , не мужа —
перед газами проклятЫй острог.
Страна в огне — для офицеров
по жизни неуместен торг.
И жестко политический ЗК
рулит братвой .
Не просто жуликов поднять
на смертный бой.
Ведь он сильней любого пахана.
Под пытками не сломлена душа.
Не радует огонь кинжальный
со всех сторон .
В бой беспощадный
идет из "прокаженных" батальон.
Ждешь выстрел в спину
с утра и до утра,
о беспределе преследует молва.
Прекрасно понимаешь —
дальше ада не сошлют .
Передний край. Здесь,
как нигде, дела под "вышку" шьют.

***

В обнимку с каменной землей,
бескровные кусая губы,
забыв про призрачный покой,
свои испытывали судьбы.

В мечтах, блуждая среди снов,
ценили краткой жизни миг.
На лживость, не хватало слов,
и в вечность рвались напрямик.

Шаги в тумане пронзают суету.
Обрывы призрачного Ахерона
и души павших на мрачном берегу
и челн под управлением Харона.

Как стыдно прятать голову в кусты,
во имя ценностей каких идей ?
Усыпаны телами склоны высоты
Россия, твоих лучших сыновей.

***
Как часто судорожно глядя в небо,
терзало душу чувство гнева.
Порою просто не хватало нервов
у выживших в том сорок первом.

И разносился над страной набат,
сзывая на испытания солдат,
и тайно осенив себя крестом,
мужчины покидали отчий дом.

Изба. В углу Спасителя Иконы
Из дома мы уходили поутру.
Сценарий беса, страдания и стоны,
птенцы незрелые падали в строю.

Кто правит этим неразумным балом ?
Под музыку оркестров смерти.
Жизнь стоит отдавать недаром.
Как выжить в этой круговерти.

***
Хранитель плоти — вырытый окоп,
убежище на завтра павших.
Вселенский не страшен нам потоп
Какая боль за без вести пропавших?

А после драки, катятся скупые слезы
и гимнастерка в чужой крови.
Невольные свидетели боев – березы
их тихий шелест подобие молвы.

За горечь ожидания, всегда награда.
Сраженье разорвана сомнений муть
Час оркестра разразится канонада
и сотка перед боем в последний путь.

А как мы были преданны друзьям,
кто выжил, расскажет сыновьям.
Не все вернулись в свои гнездовья,
видно Всевышнего такая воля.

***

Кому-то стала пухом заморская земля.
Заимка старая здесь правит тишина:
Осиротели нивы и русские поля,
не знает зверь в лесу, что есть война.

Развален домик на берегу Пехорки
Браток! Отсыпь щепоть махорки.
Запустим по- братски самокрутку,
и вспомнятся былые дни не в шутку.

Соседская дочурка не смеется звонко,
а на столе лежит скупая похоронка.
Вдовою стала певунья тетя Клава
на мужа аттестат нет больше права.

***

Мир изменился, он стал совсем иным
тогда , в далекий сорок пятый,
слезами радости и горя потушен был
разрушенный Берлин.
Освободители Европы ,избитые войной,
в вагонах для скота плелись домой.
В дыму буржуек мерцал надежд огонь,
Рвала на части душу старая гармонь,
на полустанках роты пускались в пляс.
Иконостас на каждой гимнастерке,
море цветов, забытых женских ласк
и в каждой части свой Вася Теркин.

Порою память неоправданных потерь
не раз познавших смерти круговерть
уже в дома чужие откроет дверь.
Предательств на пороге злобный зверь,
отравит поцелуем Иродова дщерь.

Невольно слезы покатят по щекам,
судьбой жизнь поделена напополам.
И станут старческими слабеющие руки,
а в памяти страдания, боль и муки.

" Ведь нынче праздник,
что ты плачешь дед "? —
спросит продвинутый внучок.
" Сегодня слезу скрывать я не могу
и в поминальнике, что пройдено держу",
—так просто улыбнется старичок,
когда-то ласкал его в землянке огонек
он в поиск не раз ходил за фронт,
брал языка , в мороз тащил по снегУ ,
потом медаль,
награда — допрос в НКВД.
Военный трибунал — штрафная рота,
пролита кровь у вражеского дота,
и вновь окопы , и матушка пехота.

Достойно прожито:
Три Славы украшают грудь , —
наверно это и есть мужская суть?

За стихотворение голосовали: rodionov 13: 5 ; podrygka: 5 ; Кухтов С.Г.: 1 ;