Автор: RODINA_SELO@MAIL.RU
Рейтинг автора: 2 656
Рейтинг критика: 21 790
Дата публикации - 19.07.2015 - 02:24
Другие стихотворения автора
Рейтинг 4.9
| Дата: 12.03.2012 - 14:15
Рейтинг 4.9
| Дата: 04.03.2012 - 22:43
Рейтинг 4.9
| Дата: 08.01.2012 - 02:16
Рейтинг 4.8
| Дата: 01.02.2013 - 00:12
Рейтинг 4.9
| Дата: 01.02.2012 - 10:53
Рейтинг 4.8
| Дата: 21.01.2012 - 10:35
Рейтинг 4.8
| Дата: 03.02.2012 - 03:00
Рейтинг 4.9
| Дата: 25.01.2012 - 16:10
Рейтинг 4.8
| Дата: 31.12.2011 - 02:59
Рейтинг 4.9
| Дата: 04.02.2012 - 23:09
Поиск по сайту
на сайте: в интернете:

На всякий случай, для удобства читателей, публикую целиком ту часть повествования, что была опубликована отрывочно в разных аккаунтах; остальная часть будет предложена вашему вниманию позже, в другое время.

1
Мне предстояло втайне от родных и земляков,
За дальнею дорогой, посреди березняков,
Среди моей любимой незатейливой глуши
Проверить некий способ ретроспекции души.
Вот суть моей придумки: если в гулкой тишине
Настроить свою душу на полёты, как во сне,
То можно потихоньку направлять её полёт
К любым воспоминаньям, за любой минувший год…
Зачем, с какою целью, – я отвечу не сейчас:
По ходу вы поймёте, погрузившись в мой рассказ;
Но если вы хотите всё немедленно узнать,
Отвечу осторожно: чтобы боль в душе унять!
(Серебряною нитью я не стану дорожить:
Душа – не змей воздушный, чтобы рядышком кружить!
Пускай летит, родная, без препятствий хоть куда,
А я её глазами всё увижу без труда…
А то, что не сумею душу в тело возвратить,-
Когда вдруг оборвётся та серебряная нить,-
Так это ведь бывает лишь у спящих, лишь во сне!-
Но я не спать собрался на полянке в тишине…)
Уже давно живущий в суматохе городской,
Я растерял по крохам свой возлюбленный покой,
Когда и сердце пело, и душа стремилась вдаль,
И счастье утишало не одну мою печаль!..
И лишь теперь, теперь лишь, сильно взятый сединой,
Решился я добраться до сторонушки родной;
Добраться – и увидеть небеса в родном краю,
Похожие сияньем на сияние в раю!..
2
(А, впрочем, я не знаю райской неги или кущ,-
Наверно, только Данте в этом деле всемогущ;
Но я себе отмечу, что любой на свете край,-
Тому, кто в нём родился,- и похож как раз на рай!)
Вы спросите, зачем же мне таиться надлежит,
Зачем же автор честный от свидетелей бежит?
Отвечу без увёрток: потому что не хочу
Отдать свои задумки прямо в лапы палачу!
Палач бывает разный, и один из них – молва:
Страшнее нет убийцы, чем язвящие слова!
Не любят, не приемлют в наших землях чудаков,
Свалившихся как будто в мир юдоли с облаков:
То бродят в отдаленье, то томятся взаперти,-
К таким запанибрата и с бутылкой не ходи!
Но главное не в этом: к землякам я как-нибудь
Нашёл бы путь-дорожку, отыскал бы верный путь…
А вот с родными – хуже, тут поистине беда:
Похоже, разбежалось наше племя навсегда!..
Поэтому так долго и не ехал я домой,
Что стал навеки чуждым несравненный светоч мой:
Родителей не стало, и очаг наш отблистал,
Банально и бездарно просто собственностью стал…
3
Наследных оказалось целых семеро бойцов:
Вполне благополучных, не бездомных, не гольцов…
Казалось бы – пусть будет общим домом наш очаг,
Единственный на свете, светом блещущий в очах!..
Куда там! – Засверкали хищным отблеском глаза:
Давайте всё разделим, коли всё забрать нельзя!
И началась делёжка, бесконечные суды,
Чиновничье раздолье посреди людской беды…
То в мантиях, то в джинсах, то в кепчонках набекрень
С бумажек чудо-судьи нам зачитывали хрень;
Никто из нас, несчастных, в тех судах не победил,-
Но всяк поодиночке к лихоимцам угодил!
(О, русская Фемида в местечковых образцах,-
Доколь тебе держаться на скотах и подлецах?
Доколь тебе питаться нашей кровушкой людской,
Которой – кот наплакал от житухи растакой?!.
Конечно, мы, сутяги,- твой питательный планктон:
Всё судимся, всё ищем справедливый твой закон…
А бросили б судиться, повсеместно обнялись,-
И все твои вампиры навсегда бы отъ…блись!)
4
Увы!-мечтать не вредно, но и пользы в этом – ноль:
Суды всегда играли псевдо-праведную роль!
А в нынешнее время капитала на крови
У этой гибкой службы есть большие соловьи:
В стенах Охотнорядья и в хороминах Кремля,-
И всюду по России, где разграблена земля…
(Соловушки-«избранцы»! Как бы вам заткнуться впредь?
Погрелись на Канарах – время нары обогреть!
Терпению народа предназначен свой предел,
Особенно когда он остаётся не у дел…)
Но пусть не за горами час народного суда,
Мне хочется не крови – покаянного стыда…
Бесстыжая Россия – как такое может быть?
Россию век от века можно было не любить
За твёрдую державность и невиданный размах,
За силищу без меры и рождённый ею страх,-
Но тихая стыдливость, но застенчивость Руси
Всегда считались благом, хоть кого порасспроси!..
А что же нынче стало с васильковой красотой?
Неужто напросилась к богатеям на постой?
Неужто её косы, что в соломенный отлив,
Покрылись позолотой пошло выкрашенных див?
А нежные беседы? А досвадебная честь?
Неужто у России это было, а не есть?
А рыцарская скромность наших витязей-мужчин?
Неужто расклепали их под западный аршин?-
Не доблестью и славой, а нахватанным добром
Гремят они в тусовках и у нас, и за «бугром»…
Стыдливость и бесстыдство, - две России, два пути…
Не нужен вещий Камень, чтобы знать, куда идти!
5
И всё же вещий камень, а точнее, вещий Дед,
Мне встретился однажды, - провозвестник многих бед…
Со станции в районе я решил идти пешком –
Заброшенной дорогой, понемногу и тишком…
Она была длиннее той, проезжей, раза в три,
Зато была безлюдной, хоть весь день вокруг смотри…
Давно когда-то, в детстве, я с дружком ходил по ней
На дальние загоны, где тогда пасли коней.
Пасли, конечно, дяди, а детишки, вроде нас,
Кормили с рук лошадок, позабыв про поздний час…
Теперь я вспомнил это, – и не смог унять тоски:
Так сильно захотелось покормить коня с руки!..
Заросшую дорогу я почти не узнавал…
И вдруг засомневался – а на ней ли я бывал?
Куда-нибудь, конечно, эта тропка приведёт,
Да только пилигрима в том конце никто не ждёт…
А разве в отчем доме кто-то близкий ждёт меня?
Теперь мы с ним навеки - просто дальняя родня…
А сводное приблудье (племя братовой жены) -
Хозяйничает в доме, где остались наши сны,
Где даже стены помнят голос каждого из нас,
И где жива надежда на заветный день и час,
Когда мы соберёмся за одним большим столом,
И празднично воспрянет новой радостью наш дом,
И к нам за стол незримо сядут мама и отец,
И скажут облегчённо: - Наконец-то, наконец…
6
…Мечты, надежды, грёзы, сладкий розовый туман!.. Когда же перестану я вгонять себя в обман?
Ну сколько, сколько можно и надеяться, и ждать,
Что станет благородным наш отечественный тать?
Воришка, вор в законе, вор-начальник, вор-премьер…
При разнице в масштабах одинаков их пример:
Украденное трудно, невозможно возвратить!-
Иначе оборвётся их логическая нить
Про то, как мир устроен, как - увы! - ничтожны мы,
Про то, что нет зарока от сумы и от тюрьмы!..
(Как много их, ничтожных, захвативших всё вокруг:
И пахотные земли, и ближайший к дому луг,
И синие озёра, и зелёные леса,
И где-то даже храмы, чтобы хапнуть небеса…
Но я себе отмечу, что ничтожество людей
Не в том, что им не светит луч возвышенных идей,
А в том, что с этим светом им пока не по пути:
Стяжающим богатства легче в сумерках идти!..)
7
Как раз при этих мыслях и возник вещун-старик,
Скупым, но властным жестом оборвав мой тихий вскрик;
Сурово и пытливо, ни словца не оброня,
Наверно, с полминуты он разглядывал меня,
Потом в холодном взоре появился тёплый свет,
И, наконец, промолвил подобревший с виду дед:
- Давно я ждал приезда,- всё надеялся и ждал,
Что вытащу из сердца застарелый мой кинжал,
И, может, напоследок сердце горестное вновь
Почувствует не муку, но почувствует любовь!..
Я знаю цель приезда, знаю всё, что хочешь ты,
Предвижу все ошибки, все напрасные труды,
Но я, увы, не вправе указать на них перстом:
Любое совершенство достигается трудом!
Трудись и совершенствуй душу грешную свою:
Она всегда мечтала полетать в родном краю…
Пускай же полетает беспокойница твоя,-
И всё тебе покажет, ничего не утая!
8
Старик умолк на время, низко голову склонил,
И волосы седые словно к сердцу уронил;
Прислушивался будто – и как будто стоя спал;
И тихо на тропинку свиток, выскользнув, упал …
Старик не шелохнулся, недвижим стоял и я…
Мне что-то подсказало, что у ног – Судьба моя:
Начертанное в свитке – предназначенный мне Рок,
И, может быть, сегодня завершится горький срок!
Но я не шевелился и с волнением взирал
На голову пророка, - и в догадках обмирал…
Когда же наклонился, чтобы свиток в руки взять,
Старик сказал негромко, что не стоит это знать…

- Я знал, что ты захочешь предузнать свою судьбу…
Но в этом нету блага, - спать заранее в гробу!
Живи, пока живётся, будь во всём самим собой,
Где битва неизбежна, - принимай неравный бой…
И попросту запомни: нет проигранной борьбы,
Когда лучом надежды ты пронзаешь мрак Судьбы!
Надежда – выше смерти, береги её в душе,
Особенно у края, на последнем рубеже…
9
Старик стоял, всё так же низко голову склоня,
И жалость нежной болью шевельнулась у меня:
Откуда он, бедняга? Как на белом свете жил?
Зачем ему и ныне из последних рваться жил,
Являться в эти дали и приезжего балду
Спасать от глупых мыслей, не пускать к нему беду?..
Ведь малому, наверно, скоро будет целый век,
А всё чего-то хочет, беспокойный человек…
- Конечно, беспокойный… Мне покойным рано быть:
Ещё не всё на свете я способен полюбить,
Ещё не всё на свете мне понятно до конца,
Ещё остался камень, припасённый для Творца…
И голову седую мой загадочный старик
С решительностью вскинул, как, наверное, привык,
И, с молнией во взгляде (при спокойствии лица),
Мгновенно стал похожим на былинного бойца!
- Ты этот вещий свиток, что лежит у наших ног,
Возьми на всякий случай, он уже тебе помог:
Когда бы не решился ты поднять его с земли,
Судьба твоя пропала б, как видение вдали…
А так – ты с ним бессмертен, ибо собственный твой Рок
В твоих руках отныне! Да простит меня Пророк…
10
И с ловкостью нежданной, словно в пояс поклонясь,
Вдруг поднял Предписанье мой холщовый светлый князь,
И, словно бы святыню, мне от сердца протянул,-
И строгими глазами прямо в душу заглянул!
- Твоя судьба - от Бога, но и сам не оплошай:
Посев ещё не значит, что созреет урожай!
Посев и даже всходы – это промысел Творца;
А людям остаётся – путь достойный до конца!
Конечно, ты не молод, выбор юности далёк,
И тысячью ошибок ты немало бед навлёк,
Но совесть не уснула,- значит, вновь перед собой
Ты сам поставил выбор, называемый Судьбой!
Ты мог бы примириться – и, уродуя свой дух,
Телесной оболочкой, может, прожил бы за двух,
Но внутреннего счастья не изведал бы вовек,
Которого достоин только честный человек…
Я многое увидел на своём большом веку,
Испытывал и радость, и вселенскую тоску,
И ныне утверждаю: даже в тяжкой доле есть
Возвышенное счастье – человеческая честь!
11
Старик исчез внезапно, растворившись для меня,
Как тень летящей птицы в предзакатной дымке дня…
И если бы не свиток, что взяла моя рука,
Ничто б не говорило о явленье старика…
С минуту я боролся, чтобы свиток не раскрыть,
Но волею и страхом погасил мальчишью прыть!
Решил зарыть посланье под приметным бугорком,
Запомнив место встречи с чудотворцем-стариком…
Когда я всё закончил и вернулся на тропу,
Я вдалеке увидел словно некую толпу.
Бесформенная группа, почему-то в тишине,
Поспешно приближалась… и приблизилась ко мне!
Их было пять «смуглянов» непонятных внешне лет,
Ещё один отставший, чуть похожий на скелет…
Один из них свинчаткой приложился мне в висок,
И я упал им в ноги, ртом распахнутым в песок…
«Скелет» меня не видел, только я узнал его:
К «героям» приближался… голос брата моего!
Теряющий сознанье, всё же я успел понять,
Что это – «тот» братишка, что забыл отца и мать,
Чья жёнушка с толпою многочисленной родни
«Заботами» своими «скоротала» маме дни…
12
- Давайте побыстрее! Вон, в леске за бузиной
К берёзе примотайте! Да не брюхом, а спиной!
А то, когда очнётся, ни бельмеса не поймёт,
И заорёт от страха, как болотный бегемот…
- Спиною так спиною… Можем даже сделать крест,-
И пусть, как Иисусик, озирается окрест…
- Валяйте, как хотите! Лишь бы сдюжил до утра…
А я на встречу с жёнкой: мне докладывать пора!
Конечно, староватый: на «запчасти» слишком сед…
Но пусть она решает, брать добычу или нет!..
… И братик мой родимый, не «узнав» затылок мой,
Ушёл к родному дому, но, конечно, не домой
Меня же привязали, наподобие креста,
К стволу большой берёзы близ бузинного куста,
И тут же удалились! (Будто мне приснился сон
Про то, как я в распятье был жестоко вознесён…)
Но жгучая реальность прекратила морок мой:
От боли и бессилья из груди взметнулся вой!
… Когда же я обвыкся и отчаянье смирил,-
Почувствовал висками дуновенье чьих-то крыл,
Как будто некий ангел мне прохладу навевал,
И именем из детства в даль сиреневую звал…
Но как же я, невольник, хоть куда-то полечу,
Когда верёвка мукой пролегает по плечу,
Когда мои запястья, и колени, и ступни
На славу прикрутили подмастерья сатаны?
И я мгновенно вспомнил, для чего приехал я:
Чтоб вольною душою облететь мои края!
Душа не знает скруток, пеленаний и темниц,-
И даже в гиблом теле ей дана полётность птиц!
Ну, вот и полетаем! полетаем - хоть разок!
Как жаль, что разболелся так не вовремя висок…
13
И всё-таки настало время пробовать полёт
Моей незримой птицы! Только «штурман и пилот»
Не лишены догадки, что сосущий сердце страх
Уже на старте может всё рассыпать в пух и прах:
Душа взлетит – и тут же рухнет наземь возле ног,
Как раненая птица в луговой чертополох!
Конечно, я, как штурман и единственный пилот,
И размышлял об этом, и настроился на взлёт,
Но в этот час вечерний, накануне первых проб,
Увидел на мгновенье золотой, как солнце, гроб,
И прежде, чем успел я это знаменье понять,
Видение исчезло, не нарушив благодать…
Какой-то смутной болью страх мне сердце потянул,-
Но тут же растворился, в чувстве драйва потонул…
-Итак, душа-сестрица! – наступил заветный миг:
Лети по доброй воле на воскрылиях своих
Туда, куда захочешь! Нет милее этих мест:
И тех, у горизонта, и сияющих окрест!
Лети в любое время, где когда-то мы с тобой
Испытывали счастье под вершиной голубой!
Лети, душа-сестрица, и к печальным прошлым дням,
Где было неуютно, сиротливо было нам:
Быть может, я сумею что-то важное понять,-
И в нынешнее сердце боль минувшую принять…
Надеюсь, я увижу всё, что видеть будешь ты:
И с низкого полёта, и с небесной высоты!
Лети, моя родная, без боязни и оков
Сквозь память и пространство, - от земли до облаков!
Ни малую былинку, ни былого давний миг
Не оставляй забвенью, оживи на время их!
Когда же я устану, и ослабнет наша связь,
Ты просто возвращайся, но - спеши не торопясь…
В таком серьёзном деле пусть не будет суеты:
Я – человек из плоти, но из плоти Бога – ты!..
14
Настрой почти удался, но в последний самый миг
Я на мгновенье понял, на кого похож старик…
И сильно растерялся от прозренья своего,-
И тут же, чьей-то волей, отключился от всего!
Когда же я очнулся, память, словно не моя,
Ворочалась в затылке, как шершавая змея,
И зорко наблюдала за мышлением во мне,
Как иногда мы сами за собой следим во сне…
И тут же, наслаждаясь ярким обликом змеи,
Пронзила тайным жалом все прозрения мои,
Расстроила все планы и надежды на полёт,-
И мерзко ускользнула, как рептилия под лёд…
А мне осталось только с тихой болью наблюдать,
Какая предо мною распахнулась благодать!
15
Есть в августовских зорях упоительная грусть,
Как будто засыпает в золотом убранстве Русь,
И перед сном глубоким тихо-тихо говорит,
Что скоро счастье лета над полями отгорит,
И вслед за мглой осенней в край заявится зима,-
И спрячет в белой дрёме нашу землю и дома...
Поэтому так дорог свет последних летних зорь,
Что сердце за лазурью видит сизую лазорь,
А сизое лазорье - это завтрашняя мгла...
Но светит сердцу август,- и печаль его светла!
(Тепло его - с прохладой, а прохлада - с теплотой:
Восторг подросшей дичи над охотничьей водой,
Раздолье коростелей в недокошенных лугах,
Весёлый пир полёвок в золотящихся стогах,
И рябь озёрной глади, и метанья птичьих стай,
И всё, что сердце греет и печалит отчий край,-
Всё август воспевает - и прощается со всем,
До нового сезона закрывает свой Эдем!)
16
Но люди пообвыкли - и ослепли не спеша:
Уже не на красоты откликается душа,
А только на успехи в тараканьей беготне
По некогда прекрасной и чарующей стране!..
Успешный - кто успеет! Где успели - там успех!
Выигрывает гонку позабывший слово "грех"!
А совестливый чудик превращается в бомжа,
И виновата в этом пресловутая душа:
Не ей ли так хотелось распахнуться для любви?
Ну, вот и распахнулась… - по шаблону се ля ви!
17
Скажи, душа родная, прав я в этом или нет:
Душа для человека - это мука? Или свет?
Душа для человека - это счастье? Или гнёт?
Ведь нас обидит всякий, - даже глазом не моргнёт!
Как часто мне хотелось, чтобы не было тебя,
Чтоб жить, не сомневаясь, не страдая, не скорбя,
Чтоб свой кусочек хлеба брать недрогнувшей рукой,
Без мелочных рефлексий, сберегая свой покой!
Но ты - не просто совесть и не просто некий стыд:
Божественный твой пафос в небе звёздами горит!
А чтобы жить без неба, надо сделаться кротом,
И, значит, подземельем сделать собственный свой дом!
Любой ли это сможет? - Я и мысленно не смог:
Мне лучше дождь и ветер, чем затворнический смог...
Душа моя родная: мы с тобою заодно?
А, может, антиподы, - и другого не дано?
Друзья ли мы по жизни, - или, может быть, враги?
У гибельного края хоть намёком помоги!
Я мчался за тобою то на крыльях, то ползком,
Надеясь оторваться в нужный миг одним броском,
Но я всегда боялся бездуховной тварью стать,
Утратить безвозвратно человеческую стать!
Смотри, какая сила у природной красоты!
Но человек в природе…- это тело или ты?
А то, что я с тобою, как с партнёром, говорю,
Я этим раздвоеньем бед в уме не натворю?
Нет, я не шизофреник: ум яснее, чем всегда!
Но не с кем поделиться, как страшна моя беда!
А мне бы так хотелось хоть кому-то рассказать,
Что некий невидимка ходит сердце мне терзать!
Уже почти полвека этот недруг ест меня,
И даже в дни покоя отравляет счастье дня!
Ещё в далёком детстве,- если видел я беду,
Я чувствовал, что сердце словно корчится в аду,
И голос неизвестный мне безмолвно говорит,
Что это состраданье в сердце пламенем горит...
Так, значит, состраданье - это муки, чёрный ад?
За что же эти муки, если я не виноват?
Но голос неизвестный повторял за разом раз:
- На то и состраданье, чтоб являться в горький час...
Не бойся этой боли, потому что без неё
Весь мир бы стал погостом, где пирует вороньё...
Пока ты сострадаешь, - ты спасаешь этот мир,
А вымолишь поблажку, – и всклубится чёрный пир!
18
…И я ему поверил! Я поверил упырю!
Сегодня я впервые вслух об этом говорю!
Я думал, он отстанет, и когда-нибудь я вновь
Забуду о терзаньях, заслужу к себе любовь;
Я буду тихо-мирно жить на солнечной земле:
Не в городе далёком, а в моём родном селе…
Но как же я ошибся! Мой терзатель не отстал,
А с новым фанатизмом прогрызаться к сердцу стал!
То шёпотом, то в голос, то свистая соловьём,
Мой изверг-невидимка пел, как прежде, о своём:
О вечном состраданье, о сочувствии тому,
Чьё горе недоступно горделивому уму,
О том, что только в сердце есть волшебный уголок,
Где нет чужого горя, а присутствует сам Бог…
И где же это сердце? - Удивительней всего,
Что это Я избранник, Я в себе ношу его!
Уже потом я понял, через много-много лет,
Что в этих утвержденьях ничего такого нет,
Чего бы не слыхали и другие из людей:
У каждого свой дятел утверждения идей!
А разница всего лишь в той способности души,
Где люди за реальность принимают миражи…
Душа моя родная! Ты мне очень помогла,
Чтоб выдуманность жизни мне реально сердце жгла!
Мой враг сладкоголосый к сердцу шёл через тебя,
Во вред, а не во благо этот путь употребя!
Я стал не просто верить, что сердца смиряют меч,
Но сделался готовым от меча за други лечь!
За ближних и далёких, за знакомых и чужих,
За честь и за свободу, за погибших и живых,
За малого ребёнка, за беднягу-старика,
За всех везде и всюду, - от подвала до ларька…
(Какое «отреченье» - ради доблестной борьбы -
От собственного блага и от собственной судьбы!
Виват, мой нежный сирин, ты добился своего:
Кто намертво в ловушке - грех не вытрепать его!)
19
Конечно, Дон-Кихотом, в чистом виде, я не стал,
Но разве это мало - виртуальный пьедестал?
Когда и в лоне сердца, и в окрестностях башки
Придуманные страсти часто сходятся в штыки!
А в нынешнее время виртуальный мир силён,
И нам законы жизни подменил его закон:
Мы знать себе не знаем, что на нас давным-давно
Глядит из-за экрана… дьявол, ряженый в кино!
Пока мы смотрим фильмы – там разглядывают нас;
Пока во что-то верим – там готовят свой пасьянс;
Пока мы любим песни – там на голос льют свинец;
Пока мы жить собрались – там написано: КОНЕЦ!
Конец! Какое слово! И какой ударный слог!
Наверно, сам Вакула жёстче б выковать не смог!
Конец! – и мы готовы: может, лечь, а может, встать,
Пойти, куда идётся, что получится, достать,
Жевать, не понимая, и опять к экрану сесть,
И радоваться тихо, что опять там что-то есть!
Мы зомбиками ходим и по дому, и в толпе,
Совсем не ощущая гнёта кнопок на себе…
И я однажды понял, как загадку объяснить:
Мы – удалённый доступ для того, Кто держит нить!
20
Наш виртуальный дьявол (младший братка Сатаны!),-
Не грязный чёрт с рогами, а экранный лик страны:
Весь этот гранд-респекшен, золотой истеблишмент,
Блестящий на экранах, как элитный экскремент...
Одни и те же морды, хоть и с тысячью имён:
Пелевину и Кингу фантазийный фри-бульон…
Экранное отребье день за днём, из года в год
Из русских лепит Рашу, как вселенский анекдот,
Показывает низость, как достоинство и честь,
Меняет квёлых Пепси на воинственную Жесть,-
И гонит к нам с экранов эти свежие войска
Не просто в наши кухни, а под череп у виска!
Они совсем не глупы, - эти клоны Сатаны,
Сожравшие недавно знамя ленинской страны!
Но им пока что мало, - ибо есть ещё Она:
Великая, как небо, православная Страна!
А, впрочем, всё ты знаешь, даже больше, чем я сам:
Ты можешь обращаться напрямую к небесам!
Прости, душа-сестрица, за нелепый монолог,
Но в сердце наболело, - вот я сердцу и помог…
21
Ближайшие деревья и густой бузинный куст,
Наверное, привыкли к бормотанью гневных уст,
Но дальше, за поляной, во владеньях тишины,
Чудные эти звуки по-особому слышны…
Любой, кто их услышит, поначалу не поймёт:
А где же их источник? Не его ли кто зовёт?
Но звук лесного эха и коварен, и хитёр:
Заманивает в чащу, словно музыка в шатёр!
И если бедный путник не опомнится в пути,
Таинственное эхо может в дебри завести…
Меня услышал кто-то, только я не понял сам:
Кого за час до ночи леший водит по лесам?
Быть может, заблудился незадачливый грибник?
А, может быть, - охотник? Или зверь к земле приник?
Скорей интуитивно, чем при помощи ушей,
Услышал я дыханье, словно шелест камышей…
И вновь интуитивно, сам не знаю - почему,
Я понял, что сегодня… смысл безумия пойму!
22
Мне память почему-то из глубин прошедших лет
Достала и открыла самый простенький билет,
А в нём короткой вспышкой прояснился эпизод,
Где местный сумасшедший тачку с торбочкой везёт…
Он не был попрошайкой, но встречавшие его
Подкладывали в торбу, что найдётся у кого…
И я однажды тоже что-то из дому принёс,
И отдал прямо в руки, - и сбежал от близких слёз…
Теперь, когда я вспомнил бедолагу-толстяка,
Я ждал его явленья из лесного тростника:
Я знал, я был уверен, что в засаде дышит он,-
Юродивый из детства, из немыслимых времён!
По времени, конечно, он бы должен умереть,
Но, может быть, безумец умудрился не стареть?
Пришёл ли он сегодня, чтобы встретить здесь меня,-
Иль чудик заблудился, не успев за ходом дня?
Я вспомнил без усилий, что зовут его Петром:
Детишки слово «Петя» повторяли всем двором…
23
«Ну что же, друг сердечный, - обратился я к себе.-
Судьба тебе мирволит… Что ответишь ты судьбе?
Нет лучшего мгновенья, чтоб настроиться душой,
И сделать наконец-то первый вылет небольшой!..»
Для верности эффекта я на миг закрыл глаза,
И тут же перед ними замелькала стрекоза,
И плавно, как пушинка, полетела к тростнику,
И солнце заблестело у стрекозки на боку…
Внизу цветы и травы проплывали, как во сне,
И весело, чудесно, бесподобно стало мне!
Я плыл с моей летуньей над полянкою лесной,
И мир невероятный открывался предо мной!
Всё то, что я когда-то видел в жизни сотни раз,
Теперь сияло ярко, восхитительно для глаз:
И малая травинка, и дрожащий лепесток,
И крохотная мушка, посетившая цветок,
И лысый одуванчик, и скрещенье паутин,
И красный лист осины, и резная тень осин…
Не просто разноцветье, а палитра волшебства,
Божественная прелесть красоты и естества!..
Конечно, я остался ровно там же, где и был,
Я твёрдо это помнил, я свой статус не забыл;
И ровно в то же время я восторженно летел,
С улыбкой вспоминая школьный миф о свойствах тел!
(Вы слышите, ребятки, золотые школяры:
Я был когда-то в школе хорошистом до поры,
Но после всех стараний и отличники, и я
Узнали, что на свете есть и тайны бытия,
Которые ни в школе, ни на лекциях потом
Никак не объяснялись, трактовались как фантом…
Хотел бы я увидеть упрощенцев-мудрецов,
Летящих стрекозлами в окружении лесов!)
24
Но вот и цель полёта: приближается тростник,
А в нём – дитя природы, тихий Божий ученик,
Не ведавший ни книжек, ни мудрёных школьных фраз,
Лишь азбуку от Бога и Его начальный класс!..
Зависнув над пришельцем, золотая стрекоза,
Наверное, попалась великану на глаза,
И добрый дядя Петя (это был, конечно, он!)
Чудесным насекомым был немедленно пленён!
Глаза вдруг засверкали, и алмазный их огонь,
Покинув плен ресничный, словно спрыгнул на ладонь,
И чашей олимпийской Пётр её приблизил к нам,
И мы расположились, чуть взволнованные, там…
Конечно, Петя видел только чудо-стрекозу,
Но словно гром раздался в тихо шепчущем лесу:
Юродивый с улыбкой моё имя произнёс,
Как будто звал и раньше этим именем стрекоз!
Ну вот тебе и здрасьте! Чудеса крутей моих!
И кто теперь, скажите, между нами полный псих?
Пока не досвихнулся, лучше сам поговорю,
И к сумеречной тайне путь-дорожку проторю…
25
- Ну, здравствуй, дядя Петя! Значит, живы мы с тобой?
Узнал меня, бродяга? А в лесу какой судьбой?
Я, видишь, изменился… Вот – летаю здесь и там…
Соскучился по здешним… благодатныя местам…

(Зачем я стал сбиваться на чудной церковный слог,
Простого объясненья в этот миг я дать не мог;
Быть может, я подумал, что для божьего дитя
Подобное словечко – как природный шум дождя?
И кто на свете знает, как вернее говорить
С тихоней-сумасшедшим, - рассуждениями крыть?)

- Ну, в общем, я вернулся на родную сторону,
Немножко полетаю, полюбуюсь, отдохну…
А ты все эти годы… как ты, Петя, прожил их?
Безжалостное время всех ударило под дых!

И Петя мне ответил, отворив беззубый рот:

- Кто умер – те у Бога… Там равны и царь, и крот…
А здесь… царями стали… и лягушки, и кроты…
Я жив на белом свете… потому что… умер ты…

(-Да нет же, я не умер! – про себя воскликнул я.-
Не я в твоей ладони, а… субстанция моя!
А я – неподалёку: метров сто перелететь…-
И первый страх ударил где-то там в грудную клеть!)

Я жив на белом свете… потому что знал всегда:
Беда тебя настигнет… невозможная беда…
А кто тебе поможет… если я не помогу?..
Пока ты здесь летаешь… те крадутся на лугу!..

(И снова страх летучий где-то там ударил в грудь,
И очень захотелось незаметно упорхнуть!)

Ты думаешь… безумцы… ничего не могут знать?
А если попытаться… покрывалко наше снять?..

(Глаза уже горели не восторженным огнём,
А той привычной болью, что с рожденья тлела в нём!)

Конечно, я безумец… потому что я… умней:
Мне часто было больно… от насмешек, от камней…
Но я… не стал жестоким… не рассорился с людьми…
Господь мне дал терпенье… - тем и счастлив я! Пойми!

(Глаза у великана подобрели в этот раз,
И я впервые видел столь огромный добрый глаз!)

А вы, нетерпеливцы… так и бъётесь на земле,
И с разумом и знаньем… – погибаете во мгле!

(И вдруг он сжал в ладони золотую стрекозу,
И выжал из бедняжки,- из души моей,- слезу!)

Теперь скажи, разумник: я безумец – или вы?
Безумие всего лишь – оборона головы!
Не ты меня в ладонях, а я сам тебя держу!
И кто умней при этом… - ясно, братец, и ежу!

(И страх, уже смертельный, где-то там вонзил копьё
В мою грудную клетку, - и настало забытьё…)
26
Когда же я очнулся, я по-прежнему висел
В распятии невольном, но существенно просел:
Как будто кто-то снизу тело бедное тянул,
Но, не добившись цели, в полумраке потонул…
Закатная полоска кое-где была видна,
А в тыл моей берёзы вышла яркая луна…
(Она потом послужит мне хорошим фонарём,
Когда в лесную темень хоть врубайся топором!)
Спина и грудь болели, как пронзённые насквозь,
А руки онемели, словно с телом были врозь,
И только, слава Богу, в полуметре от земли
Беспомощные ноги вдруг опору обрели:
Какой-то сук толстенный приспособлен был под них,
И я был счастлив этим, как помолвкою жених!
Теперь мне стало ясно, для чего тянули вниз:
Кому-то было надо подарить ногам карниз!
Ну что же, друг мой тайный: от души благодарю!
Как жаль, что я не знаю, - чем ответно одарю…
27
Итак, разбор полётов… Нужно вспомнить каждый миг:
Малейшие детали, стыки слов, маршрутный сдвиг…
Припомнить от начала, где и как прошёл полёт,
И выявить ошибку… - раз уж я психей-пилот!
А, может быть, ошибка не в полёте, не в словах,-
А в наших (с дядей Петей) несусветных головах?
Столкнулись две Обиды (и при чём - на целый мир!), -
И думали, что будет задушевный, светлый пир?
Такого не бывает, если даже захотеть:
Обида не способна в недрах логики истлеть;
Она сама скорее трансформируется в печь,-
И будет с наслажденьем окружающее жечь!
Конечно, я обиды никакой не показал,
И вряд ли дяде Пете что-то горькое сказал,
Но где-то за словами, в неуместной простотце,
Быть может, притаилась нотка фальши на лице?
А, впрочем, где он видел, это самое лицо? -
У маленькой стрекозки, взятой в пухлое кольцо?
Лица гигант не видел… Правда, слышал голос мой…
(А, кстати, - мой ли голос? - Я же тут висел, немой?)
В любом секрете транса есть какой-то свой пароль,
Своя дорога к цели и своя простая роль,
А я пытаюсь в кучу всё из памяти свалить,-
И в хаосе мгновений отыскать ведунью-нить!
Боюсь возненавидеть эти опыты небес!
(А, может быть, напротив, - их настраивает бес?)
Но если их забросить, - всё бессмысленно тогда:
Висеть на ветках торбой… вряд ли стоило труда!
28
А, кстати: торба, торба… Что-то вертится в мозгу…
Какое-то мгновенье… жалко, вспомнить не могу!
Ну да! Билет мой первый! И короткий эпизод,
Где Петька сумасшедший тачку с торбочкой везёт!..
Так вот же и начало! Всё отсюда началось!
Припомнилась картинка! (Несмотря на мой склероз!)
Ну, что же: браво, браво! Потихонечку пойдём:
Нашли начало тропки, – продолжение найдём!
Итак, начало транса – появление картин:
Картин из прошлой жизни, из подкорки, из глубин…
(Их явно вызывает кто-то сильный и большой:
Пигмею было б хило управлять моей душой;
Но я сейчас не буду дознаваться до него:
Он сам себя проявит, может, лучше моего!)
Картинка формирует приблизительный маршрут:
Мы знаем Направленье - и незыблемое «Тут»;
Но Цель в конце полёта, но видения в Пути…-
Они, наверно, станут просто мыслью во плоти!
Волнует же реально пресловутый невозврат:
И точка невозврата, и пути мои назад…
29
В лесу коротким треском пронизалась тишина,
И стала на мгновенье восхитительно страшна!
Удар адреналина ярко голову вскружил,
А сердце, словно мячик, в лунку неба уложил!
И тотчас лунка неба стала попросту луной,
Сияющей над миром, над Россией, надо мной…
Россия! Как приятно это слово говорить,
И в роскоши звучанья над землёю воспарить!..
Россия! Как приятно просто знать, что я твой сын!
Я здесь увидел небо и волшебный свет осин…
Россия! В песнях сердца я давно нашёл ответ:
Я счастлив жить в России, и светлее счастья нет!..
Но ты, но ты, Россия, допустила чёрный грех,
Распятие народа сделав платой за успех!
Мы все, твои же дети, - не распяты ли тобой,
Чтоб мимо проносились одержимые алчбой?
Ведь мы не помешаем, если будем на крестах!
(А им – простор и воля, Иегова и Аллах…
Они разбогатеют – и тебе перепадёт!
А с нас - не много толку: несознательный народ…)
Ну вот мы и распяты, фигурально говоря:
И нищенством, и пьянством, и уздой поводыря…
Но нам с того не легче: фигуральный этот крест
Почти что не оставил для могил свободных мест…
30
И вовсе не абстрактно я в распятии повис, -
А волей тех же тварей, тех же рыскающих крыс:
Они за блеск металла что угодно сотворят,
И, если нет препятствий, станут вешать всех подряд!
Несчастная Россия! Как опомниться тебе?
Зачем ты этих тварей так приблизила к себе?
Они тебя ограбят – и умчатся в тёплый край,
А ты взорвёшься адом там, где был когда-то рай!
Несчастная Россия! Я хочу тебе помочь,
Но мне на всё осталась только эта злая ночь…
К тому же я не знаю, - как набраться новых сил,
Чтоб силу разуменья ранний мрак не погасил?
Припомнить Прометея, – и к земле родной припасть?
Ну, здесь как в анекдоте: я бы съел! да кто ж мне дасть?
Ага! – еду припомнил! Неужели «ранний мрак»?
Досель я эти мысли гнал как бешеных собак,-
И собственный желудок, словно Стеньку, усмирял!
А тут – почти по Фрейду – в ту же «вольницу» и встрял…
Но если стану думать бесконечно о еде,-
Забуду о полётах, вообще о высоте!
Такого заземленья даже в мыслях не хочу!
Уж лучше… сам не знаю… Лучше в небо улечу!
31
Конечно – лучше в небо! Где мой верный самолёт?
Прости, душа-бедняжка: приготовимся на взлёт!
Видений ждать не будем (и с натугой морщить лоб),
А вспомним тот недавний (золотой, как солнце) гроб:
Зачем-то он явился? Что-то значит или нет?
Особенно волнует необычный, броский цвет…
Поднявшись над землёю, мы легко его найдём:
Такую домовину не закажут в нищий дом!
Конечно, стрекозою мы уже не полетим:
Какой-то новый способ для небес необходим;
К тому же бархат ночи опоясал полземли,-
И скрылись до рассвета все видения вдали!
Надеюсь, нам поможет благосклонная луна,
Которая сегодня по-особому видна…
Однако, что случилось? – Почему-то лунный свет
За несколько мгновений приобрёл пурпурный цвет,
И вот уже сгустился до гигантского луча,-
И, как фонарь волшебный, светит мне из-за плеча!
Я только лишь помыслил, что луна поможет нам,-
И вот оно, - готово! Прячься, тьма, по сторонам!
Одно пока не ясно: почему так странен цвет?
Наверное, в дороге рассекретится ответ…
32
На миг под мощной тенью луч напрягся и погас,
И тут же в ствол берёзы словно врезался фугас:
Чудовищное жженье и застрявший в горле крик
Заставили подумать, что настал последний миг!
Подброшенный к вершине, я едва успел понять,
Что в лапищах у птицы должен смерть мою принять!
Но тут волшебный пурпур всю округу озарил,
И я, несомый птицей, над лесами воспарил…
Какая красотища и какая благодать!
И я за это должен лишь мгновение отдать?
(Пускай мгновенье страха и почти смертельных мук,
Но всё-таки: мгновенье - за бессмертие вокруг?!
Да я готов и больше, если надо, претерпеть:
Готов кричать от боли, лишь бы здесь… от счастья петь!)
Поистине бессмертно всё, что создано Творцом!
Я счастлив жить на свете, быть супругом, быть отцом,
Я счастлив зваться братом, новым другом чьим-то стать:
Я счастлив плыть над миром, - и меня здесь не достать!
33
… Как долго продолжалось это счастье дурачка,
Сказать могли б, наверно, небольшие облачка,
Но я гонял их в небе, как овечек на лугу,
И где они укрылись, даже вспомнить не могу…
На крыльях эйфории я над родиной летел…
(Про то, что схвачен в когти, - даже думать не хотел!)
В чарующем сиянье, словно Китеж под водой,
Созданием Сезанна мне казался край родной…
Когда же на болотах подавала голос выпь,
На время прояснялась чародейственная зыбь…
Тогда я видел избы, там и сям наперекос,
И ветхие жердины, и привязанных к ним коз…
И тонкую рябину, подпирающую тын…
И где-то мать родную гонит в темень пьяный сын…
Просёлочной дорогой мчится старенький мопед,
И, поднятая за день, пыль съедает фарный свет…
Какие-то подростки, после танцев под вино,
По очереди… с девкой, а гулёне всё равно…
(Не хочется Сезанна как-то сходу поправлять,
Но тут скорее Водкин: тишь да гладь, - да Зинка …лядь!)
34
Но даже в неприглядье край любимый был мне мил,
И сердце в поднебесье сладкой мукою томил;
Я здесь давненько не был, а летящим – никогда…
(Щемящие картины просто снились иногда…)
Я жил одной мечтою: к милой родине моей
Припасть однажды сердцем – и навек остаться с ней!
Ничто, ничто на свете с этим чувством не сравнить:
Ни женскую взаимность, ни способность ярко жить,
Ни громкие успехи, ни богатство, ни почёт…-
Всё прахом, если душу ностальгия припечёт!
И вот, почти секретно, чтоб не знала и родня,
Богач к родным пенатам гонит «чёрного коня»,
И, бросив где-то в поле свой блестящий «мерседес»,
Летит, шальной от счастья, прямиком в любимый лес!
Ему, с его богатством, - шлёт почтенье целый мир,
Но только сердце знает, где живёт его кумир:
Не в чопорных столицах, не в сиянии огней,-
А здесь, вот в этих рощах, в тихой сказке давних дней!
35
Конечно, и успехи, и достаток – не порок:
Дай бог такому счастью освятить любой порог!
Но если кто-то ушлый богатеет не трудом,
Секрет Полишинеля воплотит хозяйский дом:
Над мелкою округой встанет эдакий индюк, -
И долго будет вякать, что возвёл его – пи…дюк!..
Послушайте, родные, всей России пи…дюки!
Вы думали, что счастье – в загребучести руки?
Но холод ваших замков, неприступность ваших стен
И счастье схоронили, и свободу взяли в плен!
Торчать среди народа, свой мирок отгородив,-
Не просто глупость жизни, а вселенский примитив!
Когда бы всё в природе замыкалось на себе,
Мы сдохли б, не родившись, как болтане в скорлупе!
Когда бы вся природа всё тащила в свой живот,-
Ещё до динозавров мы б закончили поход!
Конечно, «на вершинах» трудно далее расти,
Но, может быть, хотя бы… перестанете грести?-
А то среди сокровищ может спрятаться микроб,
Который вас уложит… в золотой, но всё же - гроб…
Постой, душа-сестрица: то, что ищем, где-то здесь!
(Конечно, если в мысли не прокрался мелкий бес…)
Давай-ка над посёлком покружимся в тишине:
Я словно слышу голос, так запомнившийся мне…
Ну да, я не ошибся: это голос вещуна…
Но в голосе как будто скорбь великая слышна?
О чём его кручина? С кем так тяжко говорит?
И кто в печальном доме белым саваном укрыт?
Вот если бы незримо удалось проникнуть в дом,
Тогда бы мы узнали, что за тайна скрыта в нём…
36
Не то чтобы раздался голос птицы надо мной,
Но я услышал сверху некий ужас неземной,
Как будто миллионы разом лопнувших шаров
Кричали мне посланье из неведомых миров!
Из этих какофоний лишь отдельные слова,
Стучавшие в затылок, принимала голова…
Когда же всё затихло, в оглушённой голове
Словесные каменья разлеглись, как на траве…
Прекрасная беседа! (Ничего, что мордой вниз…)
Прекрасное посланье! (Даже если полный шиз…)
И просто безупречен самый метод убеждать:
Любое слово сверху – образец «не рассуждать
Скорее прочитать бы, что затылок пропустил,-
От этой «икебаны» мозг уже на грани сил!
Извилины родные! Как бы так, не шевелясь,
У камешков лежачих отыскать меж ними связь?
Попробуйте, родные! Ноль минут на это есть!-
Иначе я погибну, не узнав благую весть…
(«Благая» и «плохая» - слишком близкое на слух;
Как часто эта «близость» перехватывала дух!
И что он означает, сей словесный винегрет:
Написанному – верить, а услышанному – нет?
Тогда хотел бы видеть, что булыжники гласят!
Опять невольный казус! – Я сдаюсь, маркиз де Сад!)
37
И далее случилось то, что Промыслом зовут:
Помощник мой пурпурный (луч, дремавший где-то тут),
Решив переместиться, чтоб удобней было спать
(И чтобы в наши споры понапрасну не вступать),
Случайно мой затылок на мгновенье осветил,-
И фразой «из каменьев» сумрак неба «известил»!
И я – прочёл посланье! Красный пламень с ободком
Сиял над горизонтом петушиным гребешком, -
И это были буквы несравненной красоты,
И буквы надвигались на меня из темноты!
Но я все эти буквы не единожды прочёл!
От их поползновений я бы скрыться предпочёл!
(Мне лазерное шоу здесь, ей-богу, ни к чему:
Прочёл – и слава богу! Я опять хочу во тьму!)
Но буквы надвигались, и округлый их пожар
Касался нервов неба, словно молниевый шар!
Я чувствовал, как небо содрогалось надо мной,
Подчёркивая ужас небывалой тишиной…
А если шар коснётся с той же силой и меня?-
Летим скорее, птица, прочь от страшного огня!
Летим, чего ты медлишь? Улетай же, чёрт возьми!
Но только – бессловесно! Черепок не проломи!
38
Так вот зачем был нужен дивный пурпур лучевой:
Сканировать сознанье без контакта с головой!
Прошёлся над макушкой, - и, пожалуйста, гляди:
Все тайны задних мыслей пламенеют впереди!
За этакое средство, скажем, некий кукловод
И денежки бы отдал, и – свой собственный народ…
(Избави, святый Боже, все отечества земли
От этих властоманов, проскользнувших в короли!
А вместе с тем… что толку верховодников менять,
Пока марионетки не решились нити снять?
Пока они пребудут лишь пластмассовой толпой,-
Любой пигмей у власти будет править их судьбой…)
Но что же ты, родная, птица славная моя,
Застыла без движенья? (А с тобой застыл и я!)
Ты видишь: к нам погибель красно-синим колобком!..
Ещё одно мгновенье, - и не вспомним ни о ком!..
И нас никто не вспомнит… потому что нас тут нет…
Реален только этот… странноцветный лунный свет…
Мне стало тяжко мыслить… мне почти нельзя дышать…
А я просил… родная… хоть куда-нибудь сбежать…
Теперь… конечно… поздно… Шар с волшебным ободком…
Накрыл меня… как муху… накрывают колпаком;
Булыжники в затылке… растворились… будто соль…
И вслед за облегченьем… ослепительная боль!
39
Как долго провисел я без сознания в лесу,
Теперь уже не важно… Но, очнувшись на весу,
Я стал почти по волчьи выть от боли и кричать,-
И умолять кого-то поскорее всё кончать!
-Вы слышите, подонки? – Я на всё теперь готов!
Снимайте поскорее эти мощи в сто пудов!
Кладите поскорее эту тяжесть на живот!
Я лопаюсь от боли! Мне все внутренности жжёт!
Ну, что же вы, подонки, дали время до утра?
Ведь это… дольше века! (Здесь - Айтматову ура!
Придумал бесподобно, как мучения назвать!
(Как будто ясно видел, как нас будут «прессовать»…)
И Плаха здесь уместна, и манкурты – в самый раз:
Теперь его манкурты вьются толпами у нас,
И русские Иваны, позабывшие родство,
Составят вместе с ними очень скоро большинство!)
Ну, где же вы, подонки? Я ведь нужен вам живой!
(А был бы нужен мёртвым, проще способ ножевой:
«Пришили» бы на месте… ради тощего мешка!
Но я зачем-то нужен, - вот и жив ещё пока!..
Хотя, при этой боли, так и хочется скорей
Куда-нибудь в остуду, в холод мраморных морей!..)
Вы слышите, подонки? - Не осталось больше сил,
Чтоб я с моих «подмостков» до рассвета голосил!
Какая вам отрада от такого «соловья»?
Ни петь, ни материться не умею толком я!
Ну да… когда-то в школе (и по молодости) пел…
Но пел – когда был счастлив, а не горюшко терпел!
А если вы хотите всё же песенки моей,-
Труба Иерихона вам покажется нежней!
40
И я запел от боли, - не запел, а заорал! -
И эхом отозвался весь подлунный ареал!
Деревья встрепенулись, и дремавший птичий мир
Наполнил пёстрым криком потревоженный эфир…
И ближние озёра, и окрестные леса
Прекрасно отражали наши крики-голоса,
И в этой суматохе постепенно, не спеша,
Возвысилась над миром наша общая душа…
Душа и этих далей, и чарующих озёр,
И тихих перелесков, и холмов с названьем гор,
И этих травных долов, и заброшенной земли,
И росных бриллиантов, дивно блещущих вдали…
Душа народной песни, всё вобравшая в себя,
Парила над Россией, как незримая Судьба,
И всюду-отовсюду к этой вестнице Судьбы
Тянулись, точно руки, бесконечные мольбы!

«- Прими, душа-орлица, наше слово от земли,
О том, что злые ветры ей погибель принесли:
Рассыпали над Русью чужеродны семена,-
И кончились для нивы золотые времена!

- Всё чаще вместо злаков на полях чертополох,
И край, что был кормильцем, стал и немощен, и плох…
Не стало русских булок, духовитых калачей…-
Лишь гамбургер и сэндвич из ненашенских печей…

- А хлебец ноздреватый, самый вкусный на земле?-
Его искоренили… как чуму в чужом селе!
Ломоть любого хлеба – только крошки да труха:
От пышных караваев нам остались «потроха»!

- Лети, душа-орлица, с нашей горькою мольбой
Туда, где сытный запах нежно вьётся над избой:
Спроси её хозяйку, как она в такой беде
Спасла и разносолы, и рецепты в чистоте?..

(Остальная часть публикации переносится на более поздний срок)
( Продолжение см. здесь: http://stihidl.ru/poem/315488/)

(К финалу)

Когда же я в бессилье вдруг запел беззвучным ртом,
Я с тою же каретой был отправлен в «жёлтый» дом;
Но, проезжая в «скорой» мимо дома своего,
Я выпрыгнул, - и с лёту влип в объятия его!
И дух освобождённый к поднебесью воспарил, -
И двери ноосферы без препятствий отворил!
И все титаны духа, все, кого любил Господь,
Низринулись на землю, обретая в землях плоть,
И вострубил архангел, что отныне и вовек
Свободным и счастливым будет новый человек,
И все народы мира, все пространства под луной
В любви объединятся, став единою страной!..
(И, словно в подтвержденье, лился ровный трубный звук,
Лишённый мелодизма, светлой грусти, сладких мук!..)

…И Кто-то во Вселенной, посмотрев на этот рай,
Наверно, не заметит мой печальный милый край,
И в маленьком посёлке неприметный тихий дом,
И скромную могилу с покосившимся крестом,
И яблоньку над нею, осыпающую цвет
На землю той планеты, где России больше нет…
Но если и заметит лепестковый этот плач,-
Прервёт ли Он решенье галактических задач,
И явится ль на Землю, чтоб на холмик мой взглянуть?
Его вниманья просит неоглядный Млечный путь,
И ждут благоустройства мириады тех планет,
Где нежных сантиментов и вблизи покамест нет!
Но если (даже если!) Он и явится сюда,-
Неужто вспять вернётся вдаль утекшая вода?
Неужто на планету возвратится хоть бы год,
Когда мы были в силах изменить стремнину вод?
Неужто это чудо, величайшее из всех,
Творец подарит людям, - и простит нам смертный грех?
О, если б так свершилось! Если б снова кто-нибудь
Отправился однажды в свой тревожный светлый путь,
И где-нибудь в чудесном, полном шёпотов леске,
С волненьем записал бы эти строчки в дневнике:

«Мне предстояло втайне от родных и земляков,
За дальнею дорогой, посреди березняков,
Среди моей любимой незатейливой глуши
Проверить некий способ ретроспекции души…»

…И кто на свете знает, как судьбина повернёт
Теченье нашей жизни, - возвратись к нам этот год?..

Эпилог

И всё же я очнулся, и увидел белый свет!
И счастлив был вернуться! Но томил один обет:
Я должен был про эти происшествия со мной
Поведать, как сумею, для истории земной!
Но я не летописец, - я, по крайности, поэт;
И я решил стихами изложить лихой сюжет!
Что вышло, - вы узнали в эти долгих полчаса;
Я погулял бы с вами, да в лугах уже роса…
---*---

За стихотворение голосовали: LenGri01: 5 ;

  • Currently 5.00/5

Рейтинг стихотворения: 5.0
1 человек проголосовал

Голосовать имеют возможность только зарегистрированные пользователи!
зарегистрироваться

 

Добавить свой комментарий:
Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи
  • LenGri01   ip адрес:5.45.192.95
    дата:2015-07-19 18:12

    В душе поэта,мне ль не знать
    Обитель скопища химер
    ...Не всё прочёл,но ставлю "пять"
    За стих,за слог и за размер...!
  • RODINA_SELO@MAIL.RU   ip адрес:93.100.33.75
    дата:2015-07-23 09:17

    Благодарю, Александр!