Два утра

1


Не помню, когда из утра исчезла неповторимость.
Об этом ни разу не думал – данность, как инвалидность
стала константой отсутствия, чего бы то ни было. В общем,
неизменимо – на отклик, на отзвук, на ощупь.
Сутки кончаются цезурой, начинаются тем же.
Морфею адью сказав – медленно веки разнежив,
сон не забыть пытаясь, в котором был рост карьерный,
первое, что увижу – шкаф трёхдверный.
Голову влево-вправо, глаза закрывать больно -
В них уже утро. Шкаф, вероятно с молью.
Вчера сочинял, что тоже, видимо, неизменно.
И сочинил, и понял: мстительны и бессменны
правила жизни. Вообще, избежать как штампа,
связанным с вечным русским четырёхстопным ямбом?
Встану, нагрею чайник. Он – продолженье
с первой струёй начавшей сей день теченья.
Всё так обычно, что хочется крикнуть в голос!
Но и у звука тоже изменится, вряд ли скорость.
Не представляю, - вот ведь! - статичности высшей формы,
чем мерный ход времён, заведомо нам знакомый:
снова зевать всем ртом, снова тереть глазницу,
пальцем вести к углу глаза его ресницу,
время тянуть, и снова играть в пятнашки,
меняя местами рукопись, бутерброд и чашку,
сверив часы извне с внутренними своими,
к двери идти обитой, конечно же, дерматином.

Когда я захлопну дверь, выйдя вон из квартиры,
Встретится мне сосед с рожей неповторимой…

2

Я лежу в своей постели.
Утро раннее пока.
Изучаю пол и стены
и неровность потолка.

Вижу штор рисунок сложный –
полтора на два размер,
удивительную пошлость
впечатляющих портьер.

Всюду волосы собачьи
и сама она в углу,
рядом с тумбою, в калачик
тело рыжее согнув.

Плачет чадо у соседей
на четвёртом этаже –
то ли даун, то ли бредит
трёх лет от роду уже.

Полежу ещё немного
без терзания ума.
С книжной полки смотрит Гоголь,
в руки просится Дюма.

Нет! Пора вставать с постели,
а то заново усну.
Недостигнутые цели,
как и прежде на кону.

Потянувшись для зарядки –
всё ж поэт, а не сёгун -
я отыскиваю тапки
и в уборную бегу.

За стихотворение голосовали: katani: 5 ; Елена Александровна: 5 ; galay: 5 ; anitas: 5 ;