Иван-царский сын и Василиса Преглупая (отрывок рассказа)
Иван-царский сын и Василиса Преглупая
Обычная жизнь. Необычная любовь.
I
Солнце висело на краю дома, как апельсин на острие копья. Потом медленно свалилось вправо и покатилось за крыши домов. Начало темнеть. Небосвод у горизонта подернулся бледно-зелёным и бледно-голубым, переходящим в светло-синее, а затем в тёмно-синее. Над этими вечерними акварелями распростёрлась черная высота с блёстками звёзд.
«Красота!» - подумал Иван. Он лежал на крыше и смотрел, как победившая Ночь разжигает свои триумфальные огни. Ивану нравилось это время суток. Нравилось наблюдать плавный переход (каждый вечер – разный) дня в сумерки, а сумерек – в темноту. Он любил прислушиваться к жизни внизу и с удовольствием отмечать затухание людских голосов, звуков машин, цокота каблучков по тротуару – звучания жизни. Было Ивану 22 года. Был он невысок, синеглаз, русоволос, с короткой стрижкой и непослушным вихром. «Корова лизнула», - вспоминал он каждый раз, проводя рукой по волосам. А когда смотрел в ночное небо, то старался найти там созвездие коровы, потому что не хотел, чтобы его лизнула какая-то обычная корова, но чтобы эта корова была непременно звёздной. В общем, Ивану нравилось одиночество, сдобренное серебряным мерцанием его далёких подружек.
Среди людей друзей у Ивана не было. Нет, он не был социопатом, или мизантропом. Ивану нравились люди. Может, просто людям не нравился Иван. Это ведь – дело вкуса. Он не считался уродом, но и не слыл красавцем. Нельзя сказать, чтобы он был замкнут и необщителен. Он был обычным современным парнем: ходил в рваных джинсах, с рюкзаком через плечо, слушал музыку через наушники, читал интересующие его книги, учился на 4-ом курсе исторического, любил посмотреть зрелищный блокбастер. Может, всё дело было в фамилии. Фамилия у Ивана и вправду было необычна – Заревич. В сочетании с именем – и вовсе получалось интересная картина. В школе все дразнили Ивана «Иваном-царевичем» и, хотя ничего, в общем-то, обидного в этом прозвище не было, тем не менее, Иван всегда поражался такому странному контрасту – мать его была простой нянечкой в детском саду, отца он не знал, всю жизнь прожил с отчимом-пьяницей. Ну, какой-такой царевич, скажите на милость? А когда учитель по алгебре, озвучивая оценки за контрольную, обронил, смазывая букву «З» в его фамилии, что хоть Иван и «цзаревич», но результат позволяет назвать его лишь Иваном-дураком, - Иван окончательно возненавидел свою фамилию. В его юную душу вошла и стала там жить низкая самооценка. И, хотя Иван не совсем разуверился в доброте человеческой, однако, ему было легче без людей, чем с ними. Да, и к тому же интровертная душа Ивана не тяготилась долгими периодами одиночества, тем более, что во время этих периодов она знакомилась с мировой литературой и картой звёздного неба. А это, как вы сами понимаете, не мало. Совсем не мало.
«Красота!» - снова подумал Иван. Очень трудно подобрать нужное слово, когда перед тобой открывается ТАКОЕ! Да, и к чему определения? Они всё равно не передадут всей глубины и силы той картины, которую наблюдал сейчас Иван, лёжа на своей старой куртке и разглядывая созвездия. «Просто – Кра-со-та!» Прямо посередине неба разместился Ковш Большой Медведицы. Он висел, чуть наклоняясь к земле, и таинственно мерцал. «Интересно, - подумал Иван, - а если бы это действительно был звёздный ковш, чем он был бы наполнен?» Ивану часто приходили в голову разные странности. Ивану нравилось думать, что странности эти приходят из-за того, что его голову лизнула звёздная корова, и некая волшебная субстанция проникла при этом в его мозг и теперь путешествует там, по нейронным тропинкам, иногда освещая их очередной порцией своего странного света. Пока он рассматривал Ковш и представлял, как нечто серебристое двигается внутри его головы, ему неожиданно явилась муза Полигимния и прошептала строки стихотворения:
Наклонился Ковш Большой Медведицы,
молоко пролил на землю звёздное.
Почему-то этой ночью верится
мне во всё святое и серьезное…
А вокруг дышала Ночь. Она была живая. Живыми были и звёзды далеко наверху. Они смотрели со своей необозримой высоты на Ивана и называли его по имени. «Иван… Иванушка…» Прохладный ночной ветер ласково касался кожи и звал куда-то… куда-то… туда, где… кра-со-та… Внезапно души Ивана коснулась муза Эвтерпа:
…и Земля – принцесса, полюбившая
принца из далёкого созвездия,
перед бездной лет стоит застывшая
на седых вселенских перекрестиях…
Он вытащил телефон и быстро, пока не забыл, записал строки родившегося стихотворения. Потом снова лёг на куртку и стал смотреть на Ковш Большой Медведицы. Он был большой, очень большой. И красивый. Иван, на этот раз уже вслух, раздельно и с восхищением произнёс: «Кра-со-та!» Стояла тишина. Вдалеке проезжали запоздавшие машины. Ветер гудел в проводах, пел свою странную песню. Пора было возвращаться домой.
…Дома стоял запах борща и перегара. Мать припозднилась на кухне, готовя на завтра. Отчим пьяно похрапывал за шкафом. Сестрёнка тоже спала. Иван неслышно проскользнул в свою комнату и, не зажигая света, разделся и лёг в постель. Из кухни через закрытую дверь доносилось постукивание половника о стенки кастрюли. Под эту нехитрую бытовую музыку Иван погрузился в дрёму. Он уже не услышал, как приоткрылась, скрипнув, дверь, и в комнату заглянула мать. Несколько мгновений с усталой нежностью она смотрела на спящего сына. Потом дверь закрылась. Прошуршали по старому паркету шаги. Погасла полоска света под дверью. Сон вступил в свои права.
как думаете, стоит ли писать продолжение?
Copyright 2008-2016 | связаться с администрацией
дата:2016-12-09 05:54
Хотелось бы узнать, чем закончатся его душевные муки по поводу фамилии...
дата:2016-12-09 06:50
дата:2016-12-09 10:07
дата:2016-12-09 10:29