В Святом Городе Петра (Поэма)

Особенного - ничего.
Маленький город, мой который.
Еду отсюда, уже скоро поезд, вагон.
40 километров равнин, а хотелось бы горы...
В ушах звучки, доносимые Moby,
Которые льются в обе дырки,
В голове какие-то междугородние фобии,
Ну и тело привязано к машинной бирке.

Стою на вокзале, все чинно и благородно,
Красиво и мраморно так,
Даже больше того - модно.
Улыбнись (себе), дурак!
Казалось бы, началось!
Восторженно и даже интересно!
И я уже с родным городом врозь!
И слезы сейчас - дело неуместное.

Мечтая о дальних странах, морях,
Сорвался! Увидел какую-то тетку!
Стояла она в дверях,
И держала водку!
Габаритов несоизмеримых,
С лицом обветренным и грязным -
В моих ужасах даже не зримых
Не было особ таких мразных!
Села она к стенке, заняв два места сразу,
Развернула на третьей газету,
Положила в рот зразу.
После чего сожрала еще и котлету.
Признаться, я ее возненавидел -
Ее ватная и опухшая, простите, мина,
Которую я может чем обидел,
Уже обсасывала кость ноги куриной.
Причем, представьте себе, с удовольствием,
С таким огромным и великим!
Казалось, съесть могла и ветрину продовольственного
Со взглядом диким...

Не выдержав, отвращаясь,
Встал, вышел вон -
От холода маясь,
Мечтал попасть в теплый вагон.

Иду спокойно, насвистывая мелодию.
Подходит бродяга лет сорока,
Представляется Володей,
Говорит, что спецназовец и ему б стакан.
Оправдываясь, думая "Работай!",
Отхожу в сторону.
Конечно, не проявил заботы,
Но возможностей-то в жизни - поровну!

Уже в главном зале прохаживаюсь,
Гляжу на открытие вокзальных врат,
Подхожу к ним, отваживаясь,
А там - Брат.
Ну что? Посмеялись, посматривая на часы,
Двинулись к третьей платформе,
А там кондуктор, поглаживая усы,
Весь такой красивый и в форме.

Подходим, попрощались,
Захожу в вагон кученародный.
Ни с кем не общаясь,
Залезаю на вторую полку. Голодный.
Голодный не голодом -
Голодный душой,
Но при этом не холоден,
А вполне теплый-живой.
В предвкушении культурных памятников,
Думая о жизни города, тая,
О дорог маятниках,
Засыпаю, засыпаю...

В Петербурге

К Святоте подобравшись,
Выпрыгнул из маршрутки в квартиру
Сразу, ворвавшись!
Вижу тетю, как ее там, Машу или Иру.
Все эти тетки, главным образом, на одно личико,
На одни глаза, нос, рот,
На один размер необъятного лифчика.
Собственно, вот!
А еще бывают у этих тетей дяди,
Не всегда, нет.
И если нет, то погиб на войне чего-то ради,
Или еще по какой причине -
Утонул, разбился,
Подрался по пьяне-дурачине.
Застрелился...
А есть дядя - хорошо,
Только часто под каблуком
Ну или градусом не слабым.
Говорю же,
Хо
Ро
Шо
С бадягой разнообразной.

По совету знакомых - Исаакиевский собор -
Дело бога руками люда,
Слышен тут внутренностей хор
Съеденного божественного блюда.
Иконы расписные обрамленные в золото душ
Вызывают восторг, страх,
Заставляют забыть пристрастий куш,
Обращают грязь в прах...
Поцелуи Хрестовы на подошвах любых галош -
Святом светиться все абсолютно!
И ступив за порог поганая вошь,
И та чувствует себя путной.
Какое столпотворение чувств хлыщет!
Духовизна, никак иначе!
Тут любой найдет, что ищет,
Только вот сначала поплачет.
Раскайся, дурацкая твоя голова!
Встань на колени!
Подумай только:
Трава,
Небо,
Хлеб,
Тени,
Воздух -
Твоя долька -
Подумай, и хватит.
Встань, выходи.
Если приступ сердечный не хватит,
Грехи позади.

Мраморных замков старых
Выставок сборище
Идешь святой до мозга костей в чарах,
А взглядами живописи - ворище!
Кричат картины звериным,
Громким и звонким голосом!
Мысли мои, может, мнимы.
И если так, вменяемости моей полосы
Ведут уже не в то направление,
То есть неправильное...
Серд-це-биение!
Вот что главное!
Откинули вопросы дурацкие.
Лавка негилизмоатеизма закрыта.
Мысли собственноткацкие
И мною самим сшиты.
Выставок сборище - да,
Картин голоса звериные - од-но-значно!
Но они нужны, без них куда?
Голову обмазывают философией смачно.

Запах Питера

Запах острых специй нежных духов
Останется на моих лапах
На пару-тройку веков.
Останется и в моей голове,
В душе в виде строк пролегающих
Словно соловей
Будет жить лепетающе.
Смесь непонятного и разного
И почему-то так,
Всегда вкусного и небезобразного.
Мед, кофе, шоколад, мак.
Шаверма, шаурма, шашлык.
Все вкусно, живо -
Тарелка сыра и язык,
Ну и, конечно, пиво.
Да и с невы веет особым
Уж точно не речным а-ро-ма-том
Скорее морем. Чудные воды!
Даже ругаться не хочется матом.

"Ночь
на Днепре" Куинджи
В Михайловском дворце сразила также,
Тут черный - ад точь-в-точь!
Понятно? Как же...
Вам не понять сего!
И видя фото лишь,
Не ощутить вам настроения Куиндживо,
Там: буйства, мрак, рай, небо, тишь!
Там - Все!
А Все и чувствовать лишь можно видя Все!
Почувствовал? Так весел будь!
А не почувствовал, так все...

И каждой ночью, стирая ноги,
Я вваливаюсь в дом знакомых!
Ложусь. О, Боги,
Как приятно ж засыпать, не нарушая сон их...
И как приятно спать -
На все плевать,
В уме лишь сон и мягкая кровать.

Кунсткамера, вся эта этнография...
Какой же мрак!
Какая порнография!
Детей мариновать - и так, и сяк...
И можно ли понять бредятину извратскую?
Мне - нет,
Я лучше стану понимать душу бабскую,
Но Это, извините, Бред!

А вечером опять Бар,
Знакомые из северной столицы...
Питерским пивоварам дан дар
Сварить, подать - напиться.
Как всегда понравившаяся официантка в баре
Та же шлюха, берущая на чай,
Да и Все мы шлюхи, к слову. Даем гари.
Нам только на чай и давай…

Питер, да! Но пора домой.
Там мои замороченские родные заморыши.
Определенно - твой,
Максим Хорошев!

За стихотворение голосовали: akilegna1: 5 ; : 5 ; Alex-1151: 5 ;