Баллада о красоте и уродстве

БАЛЛАДА О КРАСОТЕ И УРОДСТВЕ

Таинственной истории значенье,
Преданье давних лет пересказать
Я вам хочу. И, веря вдохновенью,
Скорей начну. С чего ж начать?

О времени трагических событий
Упомянать не буду,- не решусь.
Но в жизни нет стихийных перипитий,-
Я в этом убежден и вам клянусь.

Преданье это я нашел в подвале
Средь груды книг, забывших счет.
В пыли тетради там лежали,-
Сколь долго? – Помнит только черт.

Где я нашел подвал сей дикий,
Как, наконец, туда попал?-
А дело в том, что Мир Безликий
Привел меня в огромный зал.

Судьба дала мне наважденье,-
Попутал бес: в дорогу звал.
Собрал я вещи без волненья,
И… всю дорогу прозевал.

Однако ж приключенья ждали,-
Без них мне жить не суждено.
В дороге ночью мы не спали,
А пили крепкое вино.

В тот час нам Роком свыше данный
Сверкнула молния и в миг
Пред взором нашим замок странный,
Старинный, мрачный вдруг возник.

Природа тот час изменилась,
Пролив с небес потоки вод:
На все, однако ж, Божья милость,
Всесилен милостивый Бог.

Все дело в том, что непогода
Дорогу сделала рекой.
Машину нашу, словно лодку,
Теченье понесло с тоской.



Не знаю, как вообще я выжил!
Очнулся утром у ворот.
Глаз чуть открыл, и тут увидел
Перед собою двух господ.

Один был видом очень складен,
Лицом красив, довольно юн.
Другой,- урод, без всяких басен,
Ужасен видом, но молчун.

Лишь только это я приметил,
Как вновь сознанье потерял.
Очнувшись позже, я заметил,-
Лежу под грудой одеял.

Кругом прекрасная картина
Открылась взору моему:
Как барин, на диване мило
В огромной комнате лежу.

Высокий потолок и люстра
Висит на нем из серебра,
На стенах всех довольно густо
Навешаны – ковры, меха…

А на коврах: мушкеты, сабли
И пистолеты всех систем.
Перечислять не знаю, надо ль?
Был поражен я тем, что зрел.

Тут распахнулась дверь входная,
Вошел слуга и пригласил:
«Пройдемте кушать!». Я, не зная,
Что ждет меня, благодарил.

- Что занесло вас в эти дали?-
Спросил красивый молодец.-
- Признаться честно, мы не ждали
Гостей. Вы ешьте холодец!

Мы за столом сидели чинно
Втроем – хозяева и я,-
Один урод, другой красавец
В огромном зале к часу дня.

Я рассказал им злоключенья
Подкинутые мне судьбой,
Как я под гнетом наважденья
Собрался в путь, скуча собой.



- Что ж, вам, должно быть, повезло,
Что вас настигла непогода
Близ наших мест, и, верно, зло
Без добрых дел не знает хода.

- Я откровенно вам скажу,-
Согласен полностью я с вами.
Однако вы, как погляжу,
Живете здесь давно и сами?

- Интересуетесь прошедшим?
Вам явно замок по душе.
А наш род древний. Быстротечно
Летят года, даже в глуши.

- Я, знаете ли, стихотворец.
Пишу, влекомый новизной.
Историй мало, а народец
Все гонится за простотой.

- Библиотека в этом замке
Хранит те книги, что в миру
Давно уж сгнили. Так что рамки
Здесь много больше. Но молчу.

- Ну что ж? - Скажу вам откровенно,-
Идея душу теребит:
Род ваш старинный несомненно,
А значит записи хранит.

Уродец, что молчал все время,
Вдруг оторвался от еды,
И молвил: «Подарю вам бремя.
Хотите если? – Для беды».

Так я попал в подвал тот дикий,
Что в запустенье пребывал
Веков уж пять. Там видел лики
Усопших, привидений бал.

Со мной спуститься не решились
Ни тот хозяин, ни другой.
Однако за меня молились,
Пока не вышел к ним с книгой.

Вот, наконец, пришел к развязке.
Теперь я вам перескажу
Все по порядку. Связка к связке
Событий цепь на свет сложу.



ИСТОРИЯ ЗАМКА

В том замке, где я пребывал
После случившихся несчастий,
Лет восемьсот тому назад
Герцог с женою жили в счастье.

Его жена, и имя ей – Кристина,
Блюла порядок в замке десять лет,
Пока не родила герцогу сына,-
Урод-младенец встретил Божий свет.

С утра до вечера и снова до утра
Его холили,- он наследник трона.
И десять лет была ему пора
Не знать препятствий жизни и закона.

Его отец любил своих крестьян,
Налог не поднимал до поднебесья,
Да только был все ж у него изъян:
Кристину он любил любовью бесью.

Ее хранил, как библию хранят,
Не смел бранится с ней, и даже боле,-
Что если скажет, так и поступят,
Так сразу станет по женовьей воле.

Однако ж, забегаю я вперед.
Нетерпелив, должно быть, от рожденья.
Но строки стихотворца любят счет,-
Уверен в этом без предубежденья.

Кристина, мучась долго, родила
Второго сына мужу своему.
И первому с тех пор пришла пора
За книги сесть, учась уму.

Второй младенец погружен был в негу –
Любила мать его, забыв себя.
А первый сел с монахами в телегу,
И в монастырь поехал, мать кляня.

В монастыре Георгий суть науки
И слово Бога каждый день зубрил,
Хотя скучал по дому, и без скуки
В душе его ни один день не проходил.

Уезд Георгия никак не отразился
На тех, кто в древнем замке обитал.,
Хотя любил родных он, и молиться
За них в монастыре не уставал.

Пятнадцать лет прошли как дней пятнадцать,
И Аполлон – Георгия младший брат,
Красавцем вырос, в роскоши купался,
Любил златые горы и разврат.

Не проходило дня, чтоб в замке древнем
Не пировали в злате и вине,
И Аполлон слыл греховодцем верным
Уже не только в герцога стране.

Его отец старался в меру сил
Влиять на Аполлона благотворно.
Ему в противовес женовий пыл
Поставлен был,- он уступил покорно.

Кристина все Аполлу дозволяла,-
Любила без оглядки на предел.
И потому такого не бывало,
Чтоб в чем-то отказать ему кто смел.

Естественно, что выросли расходы,
Когда на каждый день готов был пир.
С крестьян уж брали большие налоги,-
Меж замком и народом ослаб мир.

Но это не мешало Аполлону
Все больше развращаться и грешить.
К людскому горю глух он, и закону
Не подчинялся,- стала рваться нить.

Сии противоречья приводили
В политике большой к большой войне.
И герцога враги теперь творили
Походы мощных войск к его земле.

И накануне, пред началом битвы,
Меж мужем и женой был разговор.
Настолько острый, как и лезвье бритвы,
Георгию внесен был приговор.

Его я приведу без обрезанья,
Не видя оснований в монтаже.
Довольно уж урезал я преданье,
Но Бог простит – я Бога протеже.

Кристина начала невозмутимо:
- Нам всем, мой муж, неведома судьба.
А потому весьма недопустимо
Тебе погибнуть, не писав письма.



- Любимая, о чем ты говоришь?
Никак я не пойму твои слова.
Я верю, эту глупость мне простишь,
Да только объясни,- о чем дела?

Невозмутимость у жены исчезла,
Речь с уст ее текла рекой,
Как будто под влияньем беса,
Она забыла в миг покой.

- О чем ты думаешь, любимый?
Кому ты оставляешь трон?
Что, будешь править из могилы?
В могилах спят все вечным сном!

Пора писать уж завещанье,
Чтоб ясно было, - что к чему,
И лишь к войне ведет молчанье.
Так что ты скажешь по сему?

Ей герцог отвечал спокойно:
- О чем писать, я не пойму?
Георгий – первенец мой родный,
По праву трон даю ему.

- Помилуй, что ты говоришь?!
Твоим словам мне верить больно.
Георгий твой в монастыре,
К тому ж урод. С меня довольно!

Трон в праве ты отдать Аполлу.
Любимый сын наш заслужил
Такой подарок, и к престолу
Уже готов, на нем он мил.

Подумай только,- Аполлон,
Красив и статен. Его власть
Была б прекрасна. Так что он
Ей должен насладиться всласть!

А что Георгий? – Он урод,
К тому ж далече, слава Богу!
Ему не продолжать наш род! –
К такому я свожу итогу.

Ум герцога был затемнен
Любовью к красоте жены.
И хоть он все же был умен,
В том, ясно, нет его вины.



Кристина, радуясь победе,
Лишь только мужа убедив,
Спешила к сыну, чтоб при встрече
Сказать о деле, удивив.

В разум ее столь хитрый дьявол
Подкинул план, достойный зла.
Сей план гласил: накиньте саван
На герцога, закрыв сполна.

И этим планом поделилась
С Аполлом мать его, спеша
Все рассказать скорей, чтоб слилась
Со тьмой и злом его душа.

Покинув замок свой родимый,
Стал полководцем герцог наш.
И, победив в войне не милой,
Зашел в свой боевой шалаш.

Вина на радостях налил,
Что давеча Аполл прислал.
Бокал лишь только пригубил,
Так сразу же на землю пал.

Так зло достойно победило,
Трон Аполлону даровав.
Так, тучами закрыв светило,
Торжествовала тьма в нравах.

Узнав, что мертв его отец,
Георгий был в смятенье лютом.
И он решился, наконец,
Покинуть родину на утро.

Так, может года два, а может боле,
Скитался он по свету как монах.
По родине скучал, но был доволен
Тем, что не знал грехов, но ведал страх.

В монастыре воспитан он был строго,
И лишнего себе не дозволял.
Людей он повстречал довольно много,
И всякий раз в добре их оставлял.

Он слово Бога нес в смирении покорном,
И всякая обитель – дом ему
Была и в непогоду, и в дне ровном,-
Он нес свой крест и презрел суету.



А в это время в стороне родной,
Что так была Георгием любима,
Аполл взошел на трон, и стал войной
Владеть народом с гнетом нетерпимым.

Он пировал и поклонялся злу,
Один лишь Дьявол был ему судьею.
И потому, естественно, страну
Он сделал нищей, опоясав тьмою.

Он к людям относился , как к скоту.
Он мог убить за непокорный взгляд.
В душе о злате он берег мечту,
И денег кучи греб со всех подряд.

В конце концов, уж даже и Кристина
Пыталась недовольство проявлять.
Однако, она, видимо, забыла,
Что Аполлон не муж ей, чтоб внимать.

- Ты, мать, бы помолчала! Мне противно
Твой бабий вопль слушать здесь.
А если не унять тебя мне мирно,
Так я насильно уйму спесь!

Не выдержав такого отношенья
Родного сына к матери своей,
Кристина в тот же день, без промедленья,
Покончила собою поскорей.

Смерть матери никак не омрачила
Сознанье Аполлона, так как он
К смертям привык, и только мило
Ей улыбнулся, сев на трон.

Прослышав о творившихся несчастьях
В столь близкой его сердцу стороне,
В Георгии в миг вспыхнули те страсти,
Которых он давно предал земле.

И он решил скорее возвратиться,
И нанести решительный удар
Злу, что в земле его гнездится,
И потушить огня пожар.

И только он на родину вернулся,
Как сразу начал войско собирать.
Он нищете царящей ужаснулся,
Но с каждым днем росла Георгья рать.



Народ к нему проникся уваженьем,
Ища спасенья за его спиной.
Он это чувство чтил со всем значеньем,
И вскоре был готов идти войной.

И вот настал тот час, столь долгожданный,
Когда две мощных армии сошлись.
Меж ними завязался бой кровавый,
И плоть, и сталь в объятиях сплелись.

И армия Аполла побеждала,
Уже победа грезилась ему,
Когда меж ними молния упала,-
С небес знамение в толпу.

И хлынул ливень, молнии сверкали,
И гром небесный стоны заглушил
Тех воинов, что с ранами лежали.
И вот тогда Георгий завопил:

- Господь, Всевышний, помоги!
Нуждаюсь я в Твоей защите!
Ты Люцифера войско разгроми!
Не дай потокам крови литься!

И армия Аполла побежала.
Сам Аполлон раздавлен был толпой.
Но добивать не стали,- мести жало
Остановил Георгий пред рекой.

Когда ж Георгий на трон сел,
То правил мудро, справедливо.
Власть не испортила его. И дел
Вершил он много и счастливо.

Да, внешне был уродлив он,
И тело было не красиво,
Но душу освещал Закон
Священный, как само Светило!

из 2 альбома (1996 год)

За стихотворение голосовали: LizaSiladi: 5 ; negornoza: 5 ;