Я непривычен топать строем

* * *
Жены и тёщи измышленья лживые
отринет всяк, мою натуру знающий:
ежу понятно, вовсе не ленивый я -
я, в духе дня, энергосберегающий.

* * *
Не то чтоб я словарно ограничен,
не то чтоб всем на зло иду на принцип.
Нет, просто мат мне столь же органичен,
как ройял инглиш альбионским прынцам.

* * *
Заела работа, достала семья,
нет прежних азарта и прыти,
и, прямо по Пушкину, с возрастом я
ленив стал и не любопытен.

* * *
Любя фемин, признаюсь господа,
предпочитал, понятно дураку, я
из баб и девок – тех, что хоть куда,
и отвращался тех, что ни в какую.

* * *
Растворившись в толпе равнодушных пугал,
отмеряя потерями круг земной,
безнадежно ищу я в сем круге угол
свой.

* * *
Я льщусь надеждой, что не сгину,
но чая жребия иного,
сойду в могилу, как в вагину,
и в срок рожусь в обличьи новом.

* * *
Душа трепещет раненою птицей,
всё – фальшь и ложь, сплошное бла-бла-бла,
и с моего помятого ебла
слеза горючая за пазуху катится...

* * *
На роль "владыки дум" не претендуя,
пишу себе, как Бог положит на душу,
и критиков с порога шлю в пизду я.
Ну или в жопу – это там же, рядышком.

* * *
Я непривычен топать строем,
уж лучше посох и сума,
чем виражи гудящем роем
пред кучей важного дерьма.

* * *
Иной поэт, меня поди б, кнутом,
собственноручно на конюшне высек.
Мы, дескать, всё о вечном, о святом -
а ты об чем - об выпуклости сисек?
И осознав безнравственность свою,
я воспарю душой к небесной выси,
и сверху песнь о Родине спою,
как много в ней лесов, полей и сисек.