А свою любовь я...
А свою любовь я закинул в молчанье,
Рот набил ей исписанной грязной бумагой,
Изнасиловал сучьями ветвящихся пальцев,
Придушил, дал под рёбра гулким зимним ботинком
И оставил слепящим нетронутым снегом
И оставил скорбящим обложенным снегом
И оставил неспящим недвижимым снегом
На обочине долгой у тропинки
у
узкой —
Там, где нету следов
никого-никого.
По весне снег растает,
По весне разорётся,
По весне в грозном солнце
Обнажится и взвоет
И завоет, завоет,
Источая бумагу,
Завопит, завопит,
Содрогнётся и сляжет
— В позе эмбриона подогнув колени —
Где вокруг всё кипит, где вокруг всё несётся,
Всё кипит и несётся, всё сверкает, всё ищет,
Всё огромно и страшно здесь над крошечной этой,
Безучастно, безлико, однородно, свирепо
— Как ребёнок, потерянный в ульичном городе,
Ребёнок, чей плач не услышат в толпе —
Но шагая вперёд сквозь желе безразличия,
Сквозь резину бензинного влажного воздуха,
Продираясь по зарослям ног, происшествий,
Голосов, сообщений, звонков и верёвок
— Че-
рез пену из лиц и вер —
Шагая уверенно, шагая, не думая,
Остервенело, с туманом в сознании,
Обезображенно бешеной яростью,
Обезоруженно вечной нежностью,
Ненавидя с тщедушной детскостью,
Обожая с ребячьим восторгом,
Вперёд, и вперёд, и вперёд, и вперёд,
Шагая, шагая, спотыкаясь и падая,
Разбиваясь, вставая, и цедя сквозь зубы,
Натыкаясь, хватая, и впиваясь в губы,
Понимая — не заменишь — кидая прочь —
Словно заведённый игрушечный робот,
Чьей-то ручкой, смеющейся странным движениям,
Отрывающей ради развлечения лапы,
И не знавшей, не знающей — "что это "боль"?"
И нельзя, и нельзя прекратить и остаться,
Перестать и забыть, отдохнуть, разлечься,
Убегая, цепляясь за летящие мимо
Петли, лезвия, яды и какие-то пули —
Как единственный способ чуть-чуть отдохнуть.
Как единственный способ чуть-чуть задержать...
О, умение падать в несметную пропасть,
О, искусство тонуть в нескончаемой трясине,
Углубляясь всё ниже, с каждым днём, с каждым часом,
Обрастая их грязью, разбредаясь на ветви,
Конечный пункт - Бесконечность
Соблюдайте правила предосторожности,
Наш уважаемый святой пассажир!
Конечный пункт - Бесконечность
Всё дальше и дальше,
Всё глубже и глубже,
Как раскатанный скалкой в социальное тесто,
Тоньше слой, чтоб покрыть всюду больше пространства,
Тоньше-тоньше, пока не обхватишь настолько,
Чтобы стать вдруг прозрачным совсем для себя.
А вчера я увидел в заплёванном зеркале
Что-то вовсе не то, совсем незнакомое,
Увидел стоящие с гордостью лица,
Всех, что знал, всех, что знаю
И буду знать.
И они говорили, и они хохотали,
А меня там не было,
Меня там не было,
Меня нигде ни насколько не было,
Там не было вообще никого,
Лишь отражения всех других.
Зачем я стою на разбитом стекле?
Вечность пахнет снегом.
Открой морозилку и услышишь её запах,
Достать бы еды,
Без повешенной мыши,
В просторной коробке
Печёный лоток.
От этого есть всесвободное время,
Время, пока разморозиться что-то.
Шаги по квартире,
Измеренной кухней,
Кривой и косой,
Будто собственный слепок.
А дальше бежать, да бежать, бежать!
Пот капает на пол с горячего лба,
Кто-то где-то когда-то раздавлен толпой,
Скоро будет, наверное, твоя остановка,
Посмотреть бы на время,
Да не шевельнуться,
Посмотреть бы в окошко,
Да к нему не продраться,
Снова станция - выход, заход,
И сильнее.
Почему уже вечер?
Откуда вечер?
Почему я там же, откуда ушёл?
Почему и зачем, а куда, куда?
Русское Поле Экспериментов,
Личное Поле Экспериментов,
Сначала планетка, потом семейка,
Счастье Человечества - за сонным говором,
Устройте счастье, не умея в своё.
Давайте дальше,
Давайте больше,
Сколько нам нужно положить миллионов?
У нас же серьёзный, чёрт возьми, разговор!
Великий прекрасный поэтичный парадокс,
Чтобы все были счастливы, всех надо убить!
И побольше, побольше,
Умоемся кровью,
Побреемся смерти изящной косой
Задушимся женской изящной косой
Когда полюбили благонравную невесту
Своих женихов
И сестру сестрёнок,
Видели будни
И видели сны,
И всё-то сверкало
Нескончаемой радугой,
Кто ж знал, что от радуги
Не убудет лишь красный,
Кто мог бы подумать,
Кто стал бы бояться?
И снова, и снова
И новая радуга,
И новые свадьбы,
У новых невест.
Нельзя, нет нельзя
Подавать на развод.
Пустые детишки
Неравного брака,
7 десятков
Промаялись,
Чтобы свалиться,
7 десятков
Проверили
В нового бога,
А потом, а потом
Разбрелись тихонько.
И всё бы прекрасно, и всё бы прекрасно,
Но детские травмы остаются навечно.
В своей паутине пауки веселятся,
В своей паутине миллионы увязли,
Вон муху сожрали, вон спарились живо,
Кто заметит, что всё ближе рука с жёстким веником?
Посметало в момент,
То ли так ненавидя,
То ли так не заметив,
Не придав значения.
Скоро уж, скоро твоя остановка,
В набитом, гудящем, полном спирта вагоне,
Это значит, что надо идти и толкать,
Это значит, что надо идти, пробираться,
Значит надо идти, значит надо расталкивать,
Либо смиренно в уголке молчать,
Безучастно глядеть, безуспешно кричать,
И до тёмной конечной, осторожным стуком,
В опустевшем вагоне под мигающей лампой…
Надо, надо, надо, надо,
Надо — скоро выход.
Надо — близко путь.
А свою любовь я...
За стихотворение голосовали: fler: 5 ; trenine: 5 ; Бензопила: 5 ; Le-Ta.i: 5 ; Юlk@: 4 ; Михаил Сливкин: 5 ; Оптiмистк@: 1 ;
Copyright 2008-2016 | связаться с администрацией
дата:2013-09-21 14:23
дата:2013-09-27 08:16