Я пуст!

Я пуст, как осиновый лист.
Сознаюсь, сознаюсь, сознаюсь.
Рифмы нет, кроме, разве что, твист.
Я боюсь. Я боюсь. Я боюсь!

Я о чем-то ведь думать обязан
И о чем-то, пожалуй, мечтать?
Но исчезли из думы рассказы.
И я пуст. Не способен писать...

Я бы мог описать вам милашку
Или ныть о ее простоте,
Что не даст ей способность однажды
Присмотреться к «глубокой душе»…

Я бы мог описать вам природу:
Золотую листву и холмы!
А в конце я приплел бы свободу,
Что похожа на тонны сурьмы!

Я не знаю, как выглядит это.
Ничего я не буду скрывать…
Но как person с душою поэта
Лишь метафорой должен я лгать!

Я бы мог посвятить эти строки
Всем знакомым, коллегам, друзьям…
И сказать, что милы, чернооки
Все они! Но закрался изъян

В этот дикий фонтан лицемерья!
Я не смог бы о ком-то слагать
Оды… Знаешь ли ты, ну, поверья,
По которым бы бесов изгнать?...

Вот и я не знал. Но до момента,
Когда в сладкой, дневной тишине
Друг мой давний под видом презента
Заказал (Боги!) стих о себе!

Я сидел над бумагой позорной
100 ночей (я, конечно же, вру).
И в трубе я пытался подзорной
Разглядеть вдохновенья звезду…

Что поделать, когда человеки
Совершенно духовно пусты.
И останется только: «Навеки
Мы с тобой, мой друг, соединены!»

Или просто не дарит персона
Впечатлений каких-нибудь там.
Докатился до слоя озона
Я в письме для почтенной мадам!

Ничего не меняется в мире.
Только я остаюсь нерушим!
Хоть в балладе же или в сатире
Ты людские грехи опиши…

Кто-то скажет: «Великий и классный!
Излагает так… прям от души!»
И ответят ему: «Не прекрасный.
Плагиат, тавтология, жир!»

Не найдешь ты нигде человека,
Кто бы понял тебя, как себя,
Мысли чьи пред тобою раздеты,
И читатель он твой навсегда…

Но не будем об этом, что толку.
Все равно я сейчас никакой.
Не поставят мой сборник на полку…
Конь, стул, пять, арбуз, граффити, ноль!