Гзюки (немного прозы)

Это - моя попытка написать прозу, единственная попытка. К сожалению, не закончено. Написано моей дочке Яне около 10 лет назад. Прошу высказать ваше мнение, стоит ли продолжить ...

С уважением, Сергей



«Созвездия пешеходными переходами
Ластятся кошками к нашим ступням
Ева, Ева, приём, я – Адам.
Только не закрывай глаза, детка.
Вряд ли сбудется сон про смерть -
Ореховая скорлупа на прозрачные веки.
Плач нашего первенца саундтрэком
К немому фильму с названием «Жизнь».
Только не закрывай глаза, детка,
Е-е, комон, е-е, комон-комон.
Адреналиновые слёзы – ты в объятиях метких.
Не бойся, мама не увидит – она без задних ног…»

- Не смей разряжать рождественскую ель. Последствия от этого варварства для твоей сиреневой души будут куда более болезненными, нежели если бы ты проткнул шильцем божью коровку или обезглавил трёх с половиной снегирей с помощью бутылочного осколка. - Двое кроликов рубиново-полосатых с ярко-зелёной продольной полоской глазели прямо в лицо. Было не по себе. Чересчур не по себе, чтобы продолжать отбивать босыми ногами на темечке табурета модный мотивчик «Только не закрывай глаза, детка», но ещё не настолько не по себе, чтобы начать откусывать заусенцу с краешка кончика большого пальца на правой руке или плакать.
- Позвольте! – я с грохотом соскочил с табурета и, на скорую руку припомнив наиболее эффективные защиты (в числе коих не могла не оказаться немедленная рокировка со сдачей второй ладьи), закачался угрожающе. «Кобра готовится к прыжку» - уроки высшего пилотажа и кунг-фу давали свои долгожданные и сочные, налитые волнением и первобытным страхом, плоды. - Не находите ли вы, что это очень опасно – держать в доме заряженное дерево! – Я старался выглядеть как можно более многовесно, но внезапность и непрошенность моих гостей самым беспардонным образом напоминали моим, как мне всегда казалось, твердостойким ногам, что Земля кругла, как круасан.
- Ты излишне труслив, во-первых - дерево хвойное… - одновременно зашевелились лиловые малюсенькие ротики. - А, в-четвёртых, оно заряжено холостыми. Так что не смей его разряжать.
- Вы синхрофазатронны, - растерялся я и вдруг совсем обмяк, почувствовав неподъёмность и беспомощность своего языка. Я всё это уже видел. Это было. Я уже говорил: «Вы синхрофазатронны». Едва найдя, вдруг потеряли жизненно необходимый смысл мои гиперлогические, но ещё не озвученные доводы о том, что на носу праздник трюфелевых щедрот, и что это святотатство - иметь в доме шишконоситель. Наиконцентрированнейший рождественский шишконоситель! Тем более, если учитывать Ты говоришь «СЮ», и мы не понимаем тебя, – услышал я сквозь туман облокотившейся на меня розовой рассеянности. Стало тяжело. Я опустил руки, поднял табурет и, проследовав по зыбкому перпендикуляру к кровати, осторожно прилёг, накрыв табуретом неудобную грудь. Сердце мерно закачало табурет, маятник взбалтывал по-прежнему густое время и подчасовое пространство. Гости поочерёдно выглядывали по разные стороны ножки венского стула и мурлыкали с присвистом что-то разноцветное о моём чрезмерном увлечении многопозиционностью ресторанных меню, паро-нормальными явлениями, парацетомолом, «Парамаециумом», металлургическими женщинами и статистикой везения на поимку такси в ночное время. Вспоминая, как за ужином я трижды наполнял чайную ложечку высоченной горой сахарного песка и нёс её к нетерпеливому своему бокалу с горячим и ароматным чаем, теряя белые и сладкие крупинки по скатерти и на тарелке, с которой ещё недавно на потолок взирала четырьмя золотыми глазами сердобольная яичница, я ожидал снисходительных прикосновений всепрощающего сна.

"Не смей засыпать! Мы, кажется, пришли к тебе в гости" - дико пискнуло у правого уха,
а у левого - отозвалось: "Он, должно быть, не обучен хорошим манерам. Да и вообще он,
скорее всего больной, смотри, какой розовый. Наверно, нужно его укусить."
Я вовсе не хотел быть закусанным до смерти какими-то полосатыми ненормальными
кроликами, поэтому тотчас вскочил с кровати и что есть силы запустил табурет по направлению правого зверя, а может быть и левого, они были так похожи, как один миллиард китайцев на другой, и я уже второй раз за последние двадцать минут всерьёз подумал об их синхрофазатронности. Крол лениво увернулся от летящего в него предмета и
зевнул четырьмя рядами острых зубов, похожих на щучьи.
"Ну так что, мы будем завтракать, или нет?" - "Хорошо" – робко ответил я и, мелкими
шажками, затрусил к холодильнику, в котором со вчерашнего вечера остались только:
хвосты от вобл, прошлогодняя банановая кожура, да несколько недогрызенных яблок.
"Тогда садимся за стол. " - разом отозвались жуткие зверьки. Краем глаза я успел
заметить, как они, весело отталкивая друг друга, забрались с ногами, точнее с лапами,
на мой обеденный стол, смахнув с него пепельницу и дюжину бокалов. Затем один из
них смачно откусил другому пол уха со словами "будем здоровы", в свою очередь тот, у
которого осталось полтора уха, выдрал порядочный кусок из бока своего приятеля и
ответил: "всегда здоровы."
Я обернулся, обронив недопитую бутылку пива, из которой медленно вытекли несколько капель живительной жидкости и стекли в хрустящую трещину на полу – бывшее убежище тараканов. "Вообще то я никого не звал, тем более таких троглодитов, как вы, тем
более, что я вас не знаю, а, может быть и знаю, по тому кошмару, который мне приснился прошлым летом после "Абсолюта" с самогоном."
"Во-первых, никакой мы не кошмар! " - обиделись "гости", - "в-четвёртых, нас никогда не
зовут, мы сами приходим. Между прочим, пить саймон с "Абсолютом" – это дикое варварство, саймон нужно пить исключительно с подогретым томатным соком и исключительно
из гранёного стакана. Кстати, у тебя случайно нет гранёного стакана, да заодно и того,
что в него наливают?"
Поразительная наглость и беспринципность кролов была похожа на сосульку, норовящую упасть прямо на темечко, и почему они после во-первых всё время говорят в-четвёртых, надо бы у них узнать об этом. Однако я закрыл на это глаза, тем более, что действительно необходимо было выпить чего-нибудь. Возможно, тогда зубастые зверьки исчезнут сами собой.
Я вспомнил, что накануне не успел достать заначку в виде баттла, которая хранилась в
туалетном бачке, для пущего охлаждения, так как был слишком деморализован и изрядно пьян. Вот только закуски совсем не осталось. "А разве это не закуска?! " - пискнул левый, указывая на ухо своего соседа. "Но я же не могу есть сырое мясо, пока, кроме того,
ему же больно. " - "А, пустяки - ответил правый - до свадьбы отрастёт."
Поглядев на него, я подумал, что ему не стоит жениться. В то же время, я заметил, что
откушенное несколькими минутами ранее ухо, действительно заметно увеличилось. Да и
от дыры в боку левого практически ничего не осталось.
"Если ты будешь есть всякую дрянь, вроде селёдки с колбасой, то начнёшь расти и
расти, пока не лопнешь, а если не станешь есть вовсе, тогда будешь усыхать и усыхать,
пока не превратишься в дырку от бублика" – назидательно поучал меня левый. "Бери
пример с нас: что убыло, то тут же и прибыло, и наоборот" - вторил ему правый.
Через пару часов и нескольких децлов, принятых на грудь, полосатые кролики перестали казаться мне столь уж необыкновенными, они даже начинали мне немножко нравиться
Во всяком случае, с собакой, попугаем или морской свинкой не поболтать по душам.
Однако пить с ними на брудершафт я категорически отказался - "Вы всё-таки кролики,
да ещё и зубастые, а я - человек." "Мы не кролики, мы гзюки. " - обиженно буркнул левый.
"Для меня вы всё равно - кролики. " "Если мы - кролики, то ты - осёл.." – отрезал левый.
На осла я никак не мог согласиться, но только я открыл рот, как правый задумчиво сказал : "Хватит вам ссориться. Если называть дерево камнем, оно всё равно останется деревом, а если называть человека ослом или козлом, то он не начнёт орать по ослиному и
у него не вырастут рога. Важно не то, что снаружи, а то, что внутри.."

"Ну хорошо, гзюки, так гзюки" - согласился я. "А хочешь посмотреть, где мы живём?"
примирительно промурлыкал левый. Я немного подумал и утвердительно кивнул. Неистребимое любопытство древних следопытов, чья кровь временами ударяла в мою местами пробитую голову, неизменно должно было взять верх над слабеющим сознанием.
"Тогда пошли с нами! " - воскликнул правый. По дороге он прихватил с собой пустую
пивную бутылку, валявшуюся на полу, и трёхцветную шариковую ручку с моего письменного стола.
Гзюки привели меня к заветной и загадочной двери подвала, которая вот уже несколько лет была заколочена и закрыта на три ржавых амбарных замка, с тех пор, как оттуда
за руки и за ноги выволокли очумевшего и бормотавшего всякую абракадабру и тарабарщину местного дворника и по совместительству сторожа Семёныча. Никто не знал его
настоящего имени, все звали его просто - Семёныч.
Нельзя сказать, что Семёныч был трезвенником, язвенником, спортсменом, активистом
и членом общества защиты Тихоокеанских китов. Всеми этими качествами он никогда не обладал. Обычно он был постоянно "под мухой", с неизменными своими спутниками - старенькой метлой и, многое повидавшей на своём веку, потрёпанной авоськой. Да и найти его обычно не составляло особого труда: либо он приставал с пространными разговорами к местным бабулькам, либо мирно с характерным для него нежным похрапыванием отдыхал на лестничной клетке, подложив под голову свою любимую метлу.
С того самого злополучного дня Семёныча никогда больше не видели. Одни говорят, что опальный дворник до сих пор считает мух и кормит клопов в "тихом" доме, другие утверждают, что он является резидентом чьей-то разведки в народно-демократической республике Тумба-Лумба где-то в центральной Африке, третьи же уверены, что Семёныч остригся в монахи и обитает в одном из буддистских заповедников Памира. Однако, истину мы не узнаем никогда: "Zig tranzit gloria mundi."
Пару дней, после этого странного происшествия около Двери крутилось несколько подозрительных субъектов в тёмных очках. На прямой вопрос - "Вы кого-нибудь ищете?" Они неизменно отвечали - "А где здесь квартира Ивановых?" Неискушённому человеку могло показаться, что у типа в чёрных очках отсутствует текущая память или, что наш подъезд заселён исключительно людьми с "редкой" фамилией Иванов. Но мы то знали, что это не так, поскольку никакие Ивановы у нас сроду не проживали. Наконец, всем это порядком надоело, и наш управдом установил в подъезде стальную дверь с кодовым замком, а подвальную Дверь закрыл навсегда.
"Как же мы туда попадём?" – спросил я. "Раз плюнуть!" – отозвался левый, доставая неизвестно откуда нечто похожее на змею, засохшую под полуденным солнцем пустыни Чад. Через несколько секунд доски были отодраны, и все три замка с противным лязгом громыхнулись на бетонный пол. Дверь отворилась, и гзюки с весёлым мурлыканием шагнули в фиолетовый полумрак подвала. Я переплюнул девять раз через левое плечо,
постучал по деревянной ручке перил, скрестил средний и указательный пальцы рук и ног и смело шагнул за ними в неизвестность…

За стихотворение голосовали: maarv: 5 ; dvart: 5 ; : 5 ; natalya_Kozireva: 5 ;