Переписывая Цветаеву.

Света остывшего,
в скулах овал.
Вздоха остывшие губы...
Так беззаботно тебя надломал,
без предрассудков и грубо.
Сломаны руки в предверьи конца,
те , что Шопена играли.
Сломана скрипка, подарок отца ,
скручены струны спиралью...
А за окном, обнажившийся сад,
с тучей встречается снова ,
он умирать в это утро не рад,
к смерти покорно готовый.
Сколько возможностей мы проебли...
И не возможностей
множество.
Преумножая жирность зеили,
мы превращаемся в тождевство.