Улыбка Господа

О, Божья колыбель - холодная земля.
И горсть сырой, подгнившей чуть соломы.
Вот пес подходит, радостно скуля...
В глазах его Ты видишь тень истомы,

Которая сошла на нищий Вифлеем,
Давно заснувший в сумраке унылом.
Уснула мать. Не греет плащ совсем.
И в чреслах боль ее не отпустила.

И Ты устал, Господь. И Ты, Господь, замерз.
Ты голоден. Но вперекор страданью
Ладонь Твою лизнул тихонько пес.
И Ты себя почувствовал за гранью,

Что отделяет твердь от благости небес.
Вокруг был мир - живой, тревожный, грубый.
В нем даже мысли свой имели вес,
А упованья - когти или зубы.

Шершавым языком пес тронул вновь ладонь.
Ты улыбнулся. И улыбка эта
Пронзила тьму, как звезд немой огонь,
Как отблески спасительного света,

Что странникам дают надежду отдохнуть
Под крышей безопасного постоя...
Ты, Господи, отправился в свой путь -
Путь сострадальца, стало быть, изгоя.

В твой смертный, страшный день спросил тебя Пилат
Об Истине... Ему Ты не ответил.
И римлянин отвел поспешно взгляд -
Так лик был Твой в мгновенье это светел.

А что до Истины... Ее Ты нам принес...
Когда той ночью - непроглядно зыбкой -
Ладонь Твою лизнул приблудный пес.
И Ты, Господь, вошел в наш мир с улыбкой.

* * *

Но как легко мы предали Его -
В делах и мыслях, походя, минутно...
Не от того ли в душах наших мутно,
Не от того ли в ночь под Рождество,
Когда все так вокруг умильно и смиренно,
Нам видится разверстая геенна
И чуем мы иудино ролдство.

* * *

Мы приспособились. Мы как-то уцелели
В кровавой беспощадной карусели.
В том проявилось наше естество -
И вместо нас других на муку взяли.
Кого, как водится, сожгли под Рождество,
Кого, как водится, под праздник расстреляли...
Но веру нашу видно за версту!
Пусть крестимся порой не той рукою,
Мы - уцелевшие - бежим стремглав к Христу,
Как к продуктовой лавке за мукою.