Доктор Зинаида Ивановна П.

Кто там? Ковыляет по сугробам. Шаркает по ледяным тропинкам. В залепленных снегом очках. Меж аварийных пятиэтажек, оштукатуренных февральским утром. Конечно же, это доктор – Зинаида Ивановна П. Она выходит затемно, потому как на улице гололедица, а ведь ей уже не шестнадцать.
Сёмушка, ты совсем расхворался! Я вызову тебе доктора. У Сёмушки (отставного капитана первого ранга Семёна Матвеевича Подвысоцкого) поднялась температура. Его супруга Викторина Брониславовна вызвала ему доктора. У Сипухиной из тридцать второго дома ветрянка: мелкий притащил со школы – она вызвала доктора. У Лидии Павловны сделалось плохо с сердцем. Что-то сдавило в груди. Стало нечем дышать. Сперва она кинулась к форточке. Страшно. Раскрыла окно. Приняла корвалол. Долго искала номер телефона в пожелтевшей записной книжке, звонила соседке и, наконец, вызвала доктора. Но почему-то не откроет дверь. Никита совсем недавно перевёлся из детской поликлиники во взрослую. У него рак пищевода с прорастанием в кости. Мальчика уже не спасти, но можно уменьшить боль. Вчера была скорая. Сегодня по смене вызов передали Зинаиде Ивановне. А этажом ниже инженер Зайцев опять напился как свинья, и, боясь показаться на работе, он тоже вызвал доктора. Уже вдогонку звонит диспетчер: Антонида Макарьевна в очередной раз забыла, как пользоваться ингалятором, – она тоже вызвала доктора.
Больные и просто несчастные. Живые и мёртвые. Одинокие и озлобленные. Все они ждут в непригодных для жизни пятиэтажках, куда спешит Зинаида Ивановна тёмным февральским утром.
Здравствуйте, доктор. Никита умер. Час назад. Простите, что вызвали.

На приёме у Зинаиды Ивановны – двенадцать минут на человека. По закону. А по совести она принимает каждого столько, сколько необходимо. Потому больные в ней души не чают и жалобы пишут с любовью. Врач П. медленно работает. Прошу уволить.
Но вот открывается дверь кабинета, и Зинаида Ивановна объявляет: «Сейчас заходит Евдокия Кузьминична! А за ней готовится Тамара Львовна!» И окрылённая Евдокия Кузьминична, лучась идиотической улыбкой, вплывает в кабинет, где кипит совершенно разная работа. Мне просто выписать рецепт на снотворное. Мне справку. Мне анализы. А кто-то добредёт до поликлиники и рухнет ничком на полу кабинета. И старенькая Зинаида Ивановна спасает бедолагу, реанимируя до приезда скорой, пока возмущённые физиономии то и дело заглядывают в кабинет; и слышно за дверью, как ругают П. за нерасторопность. Так она трудится без малого сорок лет.

За окошком давно стемнело, будто вовсе не было дня. Закрывается поликлиника, уборщица запирает этажи, а Зинаида Ивановна всё сидит, что-то пишет, о чём-то ворчит про себя, на столе разложены документы, скопившиеся за день; а когда уборщица погасит свет в закутке коридора перед кабинетом, Зинаида Ивановна выглянет, хлопнет по выключателю и недовольно прокричит ей вслед: «Не надо! Не выключайте. Пока я здесь, будет свет». И снова спрячется, и, тяжело вздохнув, поставит чайник, потому как работы ещё немало.

Светите, доктор. Светите. Пока Вы здесь, будет свет.

2019