ПОЯС ВЕРНОСТИ

Гремят доспехи там и тут,
Уныло, набожно, прощально,
И пояс верности кует –
Кто наяву, кто визуально.
Не том мужчина, кто смешон
От ревности добра не помня,
Со страхом погребально томным
В себе скрывает поздний стон.

Штандарт поник и недвижим,
Но завтра в путь, заждались кони.
Отважно погибали с ним,
От рыцарства вздымая доли.
Окованные в «кандалы»,
Их женщины отныне «девы»,
Под сталью хоронили тело –
Грустны, хрустальны и белы.

Вот так, за веру в старину,
За отчий дом с лицом суровым
Брели титаны на войну,
Оставив суженых под кровом.
Под зов тревожного рожка
Галопом на пути сметая
Барьер к вратам святого рая,
Всяк, до последнего прыжка.

Смерч наших дней отобразил
Ту доблесть несколько иначе –
Нет ни останков, ни могил,
Нет причитания и плача,
Есть только судорожный взрыв
И бред безумный кровоточит,
И жажда мести червем точит – Не в моде рыцарства мотив.

Всего лишь взрыв, и только взрыв –
Кому бы жить, уже не жив.

На пепелище – дочка гор.
Кто сделал из нее солдата,
Кто пристрелил ее в упор,
Когда убил отца и брата?
Кто ее сердце распорол
Штыком, отточенным утратой,
Кавказской «мудростью» богатый,
Ей сунул пояс под подол?

О, Хава – чистый бриллиант,
Родник, журчащий с гор могучих,
Тех глаз бездонных океан,
Залит дождем отмщенья тучи.
И треплет дрожь, в руке запал,
И рвется пульс в висках шахида,
В нем страх, отчаянье, обида,
Кто не успел, тот и пропал.

Привычка к жизни? Не теперь.
Над прахом близких завывая,
Забился кровожадный зверь,
Ничем свой гнев не прикрывая.
В том полусне, забыв себя,
Грядет, грядет, грядет расправа,
Несет свой пояс смерти Хава,
Не проклиная, не любя.

И только лишь потери крик
Кипит в душе, не умолкая,
Чтоб в этот миг, последний миг
Не выдал, к горлу подступая.
Чтоб не открыл лица врагам
И, крадучись, пробравшись к цели,
Там, где смеялись, жили, пели,
Примерить смерть к своим шагам.

Всего лишь взрыв, и только взрыв –
Кому бы жить, уже не жив.

Картина дремы вековой
Опять восстала из могилы,
Но образ более живой
Крупнее тех, что с нами жили.
Вновь ветер знамя веселит
И конский топот, ржанье, латы…
Средневековые солдаты
Верхом, под панцирем, вдали.

Ни пуля, ни снаряда вой,
Ни самолет, ни танка рокот
Руководят теперь войной,
Не услыхать и взрыва грохот.
Звенят мечи – мираж, обман…
Провозгласив единство веры,
Как мусульманин бьет неверных,
Так христианин – басурман.

Но, содрогаяся, земля
Под тяжестью цивилизаций,
На бурный мир туман стеля,
Не разбирая вер и наций,
Не отличая гнусных мер
От откровенных поединков,
В людском кровопролитии диком
Не жаждет сущих перемен.

И этот ветреный «покой»
Не отразился на мирянах,
Не охладил их пыл слепой
В бушующих войною странах.
И пусть ведет на гибель крест
Или на бойню полумесяц,
Огнем гори или разбейся –
На бранном поле хватит мест.

Нет, не сегодня! В этот день
Никто не избежит отмщения.
Бездушно мечена мишень –
И Бога нет и нет спасения.
Здесь грязно отливает кровь,
Здесь руки, ноги одиноко
Лежат от тела недалеко,
И лиц здесь нет и бровь не в бровь.

Но Хава, ты ли этот бес,
Или орудие у беса,
Что брошен Господом с небес
Бичом земли, зерном прогресса?
Он возведет тебя в Огонь.
И гибель гордого народа
Определит огня природа,-
Не стрелы, не булат, не конь.

О, веры верные сыны –
Как отчий дом родному краю,
Вы так отечеству верны…
Но дикий нрав не понимаю.
Вед не продлится древний род
На пламени переживаний,
Коль женщины идут вперед
Под бремя собственных страданий.

Не может быть! Я знаю сам:
Нет, не осталось добродушья
Достойным, преданным сердцам –
В них ветра нет и нет удушья.
Взорвись и охлади свой пыл,
С ним подави желанье мести –
Довольно будет гордой чести.
Всем доказать – не зря я жил.

Венки, гробы и образа
В строю суровом, постепенно,
Нам стелят боль глаза в глаза,
Передаваясь откровенно.
Опять стенанье матерей
В далеком скорбном отголоске,
Опять торгуют в церкви воском
И крестят воздух у свечей.

Не принят боязни глоток
Ни перед Богом либо чертом.
Пусть жизнь-игра, судьба-брелок
На староверии потертом.
Пусть сердце просит тишины,
Душа устала бить собрата,
Но на боку висит граната,
И грех чудовища-войны.

Ведь также Хаву, дочь земли,
От стона жарко отделяясь,
В любви и ласке зачали,
За старость и покой цепляясь.
Чтоб пояс верности плела
Из материнской жажды долга,
А не останками из морга
Определялась, что жила.

Где человек, а где баран?
У смерти неразборчив прикус,
Где кровь пульсирует из ран,
А на зубах металла привкус;
Теряют силу мудрецы –
В них молодежь не видит проку,
За них, стесняяся порока,
Понурят голову отцы…

И только судорожный взрыв –
Кому бы жить, уже не жив.