Падаван (стихографии)

Прилетел.
Материал выкладываю пока "как есть", без обработки.
22 окт - 02нояб 2012:

1.
Чужие приветы
С «веточки» на «веточку»,
запредельно засветло,
из метро, да в Азию
еду.
КвазиСветочем
лампы электрически
на полёт напутствуют –
солнцу, брату шустрому,
взять привет лирический.

Передам, конечно же.
Вам с ним ведь не встретиться...
И колёса вертятся.
Спит напротив женщина.

2.
Допуски и посадки
Орластый, гербастый,
даю красный паспорт.
Таможня встревожена –
та ли там рожа?
Она,
очень, близко
(в нет двести грамм виски).

Любых пассажиров,
и пьяных и жирных,
к полёту допустят.

С неласковым хрустом
и трудным разбегом
сигарная зебра
воткнётся под облак
кинжалоподобно…
Не важно, что в Гизе,
летим-то в Киргизию.

3.
Типичные рифмы
На высоте семь тысяч метров
отведать мягкий «Баллантайз»
и сёмгу в упаковке термо...
А что вы думали?
Летать

так это только взлёт с посадкой?!
Отнюдь.
Похожий на метро,
вагон людей, сопящих сладко,
потребует особый троп

для авиаассоциаций,
от алкоголя плоских, как
юмор в слове «обосс...ся»
(интерпретация легка).

По самолёту бродят слухи:
дано не каждому летать…
Не правда (дёрну слухам усик)!
И дёрну рюмку «Баллантайз».

4.
Азиатские «Гавайи»*
Старенький «Порш»,
ресторанчик на сваях…
Скушав шорпо,
в азиатских «Гавайях»,
понял, что снег
на вершинах в округе –
есть форма гнева
буддийской супруги
на мужа. Но
достаётся всем. Даже
лишним. Женой
управлять всем нам страшно.
_______________________________
*Популярный ресторан на объездной дороге Бишкека.

5.
Овцы
Лица киргизов спокойны, как горы,
горы спокойны, как лица киргизов –
вот азиатская невозмутимость!

Им наплевать, сколько в церкви кагора,
сколько в войну излохмачено кирзы.
Трудно придумать им – действовать – стимул.

Но я надеюсь, что кое-что понял:
вечности мы не нужны, как ни пыжься…
понял, что понял я это не первым.

Экстренно выздоровев, я не болен
слишком уж частым сжиманием мышцы
слева в груди.
Звёзды – овцы на ферме.


6.
МИНИ
*
Придумал пытку для поэта –
прослушивание попсы.
По фибрам выступает сыпь:
какой кошмар они там лепят!
*
Прошу меня не подъяблывать.
*
- У них вера крепкая. Поэтому ходят в хиджабах и ненавидят «иных»…
- Да нет же… Просто у них крепкие (а точнее жестокие) традиции. Но важно знать: вера – от Бога, а традиции – от людей («Там, где расплодились ортодоксы, жизнь обычно очень тяжела»).



7
Мини-победа
Чтобы не казаться слишком маленьким,
поневоле задираешь голову.
Осень оседлала пики пламенно,–
у неё в горах высоких логово.

У неё в гостях сломаю шею я,
но так и останусь мелким. Значится
чтобы быть другим, себе внушения
не достаточно.
Хорош дурачиться.

Всё равно не покорить великое.
«Здесь был Вася» мало альпинистского.

Перед мощью ветра быть былинками,
выпрямляясь,– вот победа низкого.

8
Миллиардное чувство
Там, где земля – дыбом вверх,
там, где ослов красят в зебру*,
стих лезет в душу, как кхмер
сердце ребёнка не резал.

Час фантастически мал,
день запредельно секунден,
чтоб осознать:
время – хлам,
главное – горы и люди.

Люди и горы творят
нас,
нашу цветность и сущность.
Нами себя повторял
Бог в наслаждении сущим.

Всё, что ты видел, узнал, –
будто с гранаты чеку снять…
Мы – Его память в узлах,
часть, миллиардное чувство.
______________________________________
*Истинная правда, видел сам.

9
Ночь
Возничий*, зацепившись за хребет,
гнал стадо лунно-снежных исполинов.
Казалось, будто вижу Эльберет
своей духовной – вечной – половиной.

Ысык-ата* термальною водой
гремела,
возмущалась,
объясняла,
что жить днём и в толпе людей – не то,
что жить в кристально-ясной ночи скальной.

Юпитер и Луна не серебром,
а горним светом выдавали шамбал
(их в мире не одна).
И счастьев сброд
мне неуверенно о мелком шамкал.

Как знать, быть может в эре октября
я обнаружил в небе твердь земную,
а на земле – небесную.
Набряк
ночной глаз Бога, ясность знаменуя.
______________________
*Созвездие.
*Горная река и одноименное ущелье с санаторием.

10
Придумал..?
Дремлет стадо седых исполинов,
облаками укрывшись от взглядов.
Я бы лёг у подножия рядом…
только им всё равно, что там «я бы»,
до меня им, как мне до Берлина.

Для того чтоб понять горы надо
их увидеть, а дальше – пропащим –
думать.
Места им нет в настоящем…
только в вечном.
А я, как и пращур,
успокоюсь, придумав смысл в данном.

11
Всех их сюда
Километровые грубые скалы –
лучшее место для самоубийцы:
в вечное в вечном о вечное жалко
шлёпнуться лужицей, вечным напиться.

Жёсткая сверхкрасота мегамощи
уничтожает достойность карнизов
для суицида.
И нравится очень
гордая невозмутимость киргизов.

12
Парное у дороги
Передвижной киргизский банк мычал,
смеркалось.
Луна желтющая, как алыча,
цвела над трассой в кучах кала.

А вы видали пробку из коров?
Почти что
час пик по-азиатски.
Вечеров
иных люблю я золотишко.

Мальчишка, но считаю – человек
достоин
быть не какашкой на солончаке,
а...
Сколько литр смысла стоит?


13
Вскользь
Дордой, Бишкек, Манас,
кымыз и Иссык-Куль
дорогой мимо нас
промчались в виде пуль.

Работа такова,
что больше не успеть,
чем написать о вас...
а надо бы ведь – спеть!

Увы и ах.
Не мне.
Но буду помнить о
баклажке на ремне,
о тишине, не то…
о ночи между звёзд,
встающих подо мной...
киргиза, что нас вёз
и вёл в горах.
Темно.

14
Не мне
И здесь часами можно ни о чём
молчать, не понимая мощи далей,
её природы.
Мудрость?
Да едва ли, –
и идиот ведь ляпнет: «Так… нич-чё»...

Но шансов больше здесь, что с гор сойдёт
(кому-то – никогда, кому-то – утром),
как ледниковая река, к нам мудрость.

Мне не судьба,– я редкий визитёр.

15
Падаван
Вкусней воды, чем в горных водопадах...
нет, не встречал.
Мои какие годы?!
Падаваном
опять начать

наверно, надо, раз так и не понял
сакральный вкус.
Послушником, пустым, на бедном пони
сюда вернусь.

В саду вершин, цветущих ясно-белым,
непостижим
ответ на: «Почему мне засвербело
в саду пожить?!»

На шелковом пути усталый Будда
застыл в скале
рисунком, а века на нём как пудра,
пыль лет.

Устроюсь рядом – надышаться пылью…
А воздух чист,
как будто нет его.
Кымыз кобылий
в мозгу стучит
хмельной усталостью.

В небесной тверди
ледник ползёт...
Я вижу это,– пару сантиметров...
и пыль на всём.

Похоже, чуть задумался.
Подвижность
восстановив,
вернусь в себя другим: предвижу.
Спасибо, Визави.

16
Надоело
Экскурсии и достопримечательности,
вкус Азии, застрявший, как рефрен, в башке...

Уже на завтра есть билет мне чартерный, а
меня не захотел принять ата-Бишкек*.

Что тут ещё?
Сверкая, как подштанниками,
душою заскорузлой, понимать восток –
как всё равно – звездою, с неба стащенною,
изображать восторг.
______________________________
*ата – отец (кирг.)

17
Прыжок домой
Обычно плохо пишутся стихи
нормальные, когда поют гормоны.
А те, что пишутся, как кофе с кардамоном,
ужасны. Мы к прекрасному глухи

в период боя со своим же телом.
И пошлость лезет в каждую строку.
Я с ней борюсь, как с жертвой – каракурт,
но кто тут жертва...

Снова пожелтело,
столица чьей-то родины – Бишкек
шумит, смеётся…
А вот я скучаю, –
к любимой, к детям...
Пошло?
Удручает,
но рифмой я её убью – в прыжке.

За стихотворение голосовали: woyser: 5 ; : 5 ; : 5 ; : 5 ;