Выше и ниже пока не сожженной земли.

Подавлен каменьями собственных скал,
мельком видя кварцы в
в базальтовой толще ,
сквозь марево тени как в блеске зеркал,
в себе углубляясь как небо средь ночи.
нарушивши вестибулярный закон,
представивший бездну карбункулу глаза,
как космос, где давит на груди Дагон,
слоистыми глыбами Некромегасса.
Скоплением кластеров с мертвым ядром,
в себе умерщьвленным капризом безумца,
последнею жертвой как будто в зеро,
светила вогнавши чтоб к ним не вернуться.
Но не эквилибриум,мрак ,иль хаос,
врожденно ущербных он мерит крылами,
Фантазии коих родит перекос,
антиуроборос в уродливой драмме.
Он даже не станет сидеть возле звезд ,
незринутых космосом собственной бездны,
в шакальих ущельях средь терней и слез,
ему это кажется не интересным.
Но всеже он пленник своих паутин,
Фантазий их гениев суицидальных,
в лишайниках скал не заметив седин,
самих же себя обеливших фатально.
Но тень паутины не знает конца,
и демон гордыни ее громоздящий,
скользит в дивном мире не столько глупца,
сколь духа ,себя почитавшим пропащим.
Но как бы он смог прозревать мир огней,
прорехой глазниц,или мраком той тени,
в которых нет места для вечных огней,
горящих с обоих сторон сновидений.
Мы братья ночные,с огнями в глазах,
мы платья огня надеваем средь ночи,
спешащие знать что скрывала росса,
чью высушит солнце вдоль пыльных обочин.
Кудаж ты безумец отнес тот огонь,
из пекла востаний и ужаса воин,
верни,и свою же разбивший ладонь,
почувствуй как все отошло на второе.
Стань Солнцем,иль духом ночного огня,
в россе отражаясь,
сорви паутину,
где звезды и духи в тебе лишь висят,
болтаясь как без осевой середины.
Верни коцентрический принцип ядра,
в свой мозг,в свое тело и будь средоточьем,
для света и пламени и не играй,
с явлением чуда в космической ночи.
Где Альфа с Омегой,и третья рука,
огонь что ниспослан замерзшему в льдине,
глядит как горбатый припал возле скал,
к разбитой звезде в ущербленной гордыне.
А тот кто зовется звездою утра,
рожденный не небом,но равный с богами,
застыв вулканической лавой ядра,
скользящую тень ингибирует в камень.
А камень медлительно точит вода,
лишь краеугольный не смея нарушить,
в чьем Эра быть может признает Христа,
пока еще пропасть влекущая души,
европы с востоком,иль пропасть конца,
что лишь расширяется противоречьем,
не стерла бы землю с ее же лица,
могилою братской задув ее свечи.
А дар Прометея (огонь)сожжет в них Творца,
тогда как он должен служить созиданью,
могла бы наполнить мир божья росса,
но чаша его перевернута намиж.