пир во время войны

никогда я не был ни в Париже,
ни в других французских городах.

мне в окно подмигивают рыжий
наглый кот (ползущий на чердак),
гаражи и лазящие дети,
сторожа и тусклая звезда.

никогда не странствовал по свету.
заграницы сроду не видал.

не взбирался я на Джомолунгму,
мне хватает лестниц вверх и вниз,
вечного движения по кругу
колеса Сансары, где одни

получают в жизни по заслугам,
а другим даётся просто так.
оттого завистливы друг другу,
оттого, у нас в стране бардак.

дядя Петя с третьего подъезда
ссыт культурно, пьяный за углом.
депутат какого-то там съезда
наверху икает за столом.

что там заграница, если рядом
страсти и потеха за стеной:
деньги под матрацами и бляди,
новости наполнены войной.

командиры храбрые в онлайне,
день и ночь, показывают нам
видео с горящими телами -
передачи словно про Вьетнам.

фокусники с черными глазами
карты достают из старых шляп:
там, где были реки, стали камни,
кто их, только, там не оставлял.

горе с море льется на страницы,
соль у пьющих тает на устах.
ни конца, ни края веренице
боли мучеников на крестах.

вороны на трупах в телеграммах,
матери хоронят сыновей.
цифровые в телефонных ямах,
кажутся им, что ли, красивей.

я не знаю выхода и входа,
я и не был, в принципе, нигде.
не могу судить за всё кого-то,
если сам остался не у дел.

чистый лист с мечтой о белом мире,
на руках качаю.
в колыбель
сна кладу.
взлетают городские
стайки сизых дней из голубей.

мой листок, пришитый нитью светлой -
лоскуток, заплатка на разрыв,
к шарику воздушному.
от ветра
сохнет, так нигде и не побыв.