Маршруты лета

МОСКВА - ПИТЕР - КАРЕЛИЯ - СОЛОВКИ

ОТ АПРЕЛЯ ДО АПРЕЛЯ
Я очнулась от звона капели,
К лету я излечилась почти,
Но внезапно меня одолели
Три желанья, три страстных мечты.
В листопад я поехала в гости
И в Карелии, в самой глуши,
Помолилась на Кижском погосте
О спасении грешной души.
Море осенью было холодным,
Уже кончился пляжный сезон,
Но в шезлонге сидеть так удобно,
Если сверху разложенный зонт.
В Рождество, ни о чём не жалея,
Я мечтала о самом простом.
Пролетая, комета Галлея
Полоснула по небу хвостом.
Дни потом словно стрелы летели,
Сердце билось, как рыба в пруду
Стало ясно: желание третье
Тоже сбудется в новом году.


ЖАРА
Бог то расеянно молчал,
То вторил колокольным звонам…
В тот год над миром удивленным
Взошло начало всех начал –
Кровь испаряющее солнце,
Как сталь, кипящая в ковше,
Как пламя адское в душе,
Как водка в пиалЕ японца.
Жара такая, что хоть плачь!
Кто жизнь испепелить задумал?
Кто он такой? Маньяк угрюмый?
Или спасающий мир врач?
И Бог в испуге замирал,
Смотря на дымные пожары,
А солнце поддавало жару,
Вселенский объявив аврал.
Две тысячи десятый год.
Кончина света по приметам,
Но к счастью, Бог не верил в это
И твердо знал, что жар спадет.



МОСКВА
За пеленой дождя мелькают смутно лица –
Не разобрать во тьме, кто свой, а кто чужой.
Готовится ко сну российская столица,
Зашторив свет окон, как будто паранджой.

Включаются огни неоновой рекламы,
Свет фар и фонарей не раздражает глаз,…………………………………………
Софитами в ночи очерченные храмы
Готовы вознестись, внизу оставив нас.

Но в тишине ночной рассыпчато и глухо
Звучит то тут, то там людской неугомон.
Безумная Москва, как древняя старуха,
Бессонницей больна бог весть с каких времен.

Дождю не погасить реклам бегущих строки,
При свете не уснуть, от праздности устав,
Искусственным огнем продлить земные сроки
И ночью, словно днем, старается Москва.


ВАЖНЕЙ ВСЕГО
Погаснет втуне пламя революций,
Уйдут вожди, пройдут века…века,
У памятника на скрещенье улиц
Отвалится от времени рука,
Забудутся герои и пророки,
И зарастет травой тернистый путь,
Никто не вспомнит школьные уроки,
Неясной станет коммунизма суть,
Померкнут исторические даты,
Исчезнут звезды с башенок Кремля,
Оставят «Пост номер один» солдаты,
Покроется коростою земля,
Затягивая колотые раны…
Наступит отрезвляющая новь,
И люди, населяющие страны,
Поверят, что важней всего - Любовь.


НЕЖНОСТЬ
В кольце пустых аллей
И проходных дворов,
Где ветер в феврале
Гуляет - будь здоров -
Собака старика
Лизала в обе щёки…

Взяла в тиски тоска,
Что сдохнет одиноким.
Старик, скорей всего,
В душе неслышно плакал,
А сука в грудь его
уперла обе лапы.

Шершавым языком,
На абразив похожим,
Со скул худых его
Под бледно-дряблой кожей,
Она лизала зла
Колючую небрежность…

Собака, как могла,
Выказывала нежность.



ЛЮБЛЮ ВОКЗАЛЫ
Люблю вокзалы. Там в толпе густой
Какой-то дух неистовый витает.
Там каждый озабочен сам собой,
И о других он ничего не знает.

Там поезда снуют туда-сюда,
Кого-то забывая на перронах.
И рада всем неяркая звезда,
И лучший друг всем старая ворона.

Там у меня ни в чем сомнений нет,
и глядя на двух пьяненьких матросов,
я знаю, что найду простой ответ
на самый сложный из своих вопросов.



СЛУЧАЙЕАЯ ВСТРЕЧА НА НЕВСКОМ
Дождь налегал и налегал…
Под небом бледно – серым
куда- то человек шагал,
в себя утратив веру.
Старик бессвязно бормотал,
размахивал руками,
как будто на клубок мотал
тесьму под облаками.
Я шла навстречу не спеша
и не ждала подвоха,
надрывно плакала душа –
мне было очень плохо.
Внезапно встретились глаза,
когда мы с ним сравнялись,
старик лишь пару слов сказал –
они во мне остались...

Я улыбнулась: «Опоздал…»
А он расправил плечи:
- Тебя я очень долго ждал,
а ты пришла под вечер.



ДУМА
О чем ты чаще думаешь в тиши,
когда с собою надо разобраться?
Стоят в веках карельские Кижи.
Английское Вестминстерское братство,
Василия Блаженного собор,
В Париже Нотр-Дам, в Загорске Лавра –
Разбросаны по разным городам,
как фрески в лабиринте Минотавра.

Под куполом густая тишина,
Глаза в глаза с икон взирают лики.
Объявлена негласная война
Между ничтожным, низким и Великим.
Коснись рукою этих древних стен,
Наполнись силой обретенья чуда.
Ты веришь в неизбежность перемен –
Все лучшее приходит к нам отсюда.

Постой немного молча, не спеши,
В тени мерцает медная лампада.
Смотри, как к нам спускаются КИЖИ
По нитям золотого листодопада.


КИЖИ
Усталыми, сонными были у всех приезжающих лица…
Носились над пристанью, чуя ненастье, стрижи,
Казалось, что в жизни уже ничего не случится.
Когда перед взором внезапно предстали Кижи.

Среди островерхих елей, что растут на Онего,
Возносятся кверху в резной чешуе купола,
Кресты сотни лет держат на перекладинах небо
И с губ – Боже правый! – невольно слетают слова.

Когда? Кто? Зачем нам оставил онежское чудо?!
Никто не запомнил их лиц, имена, адреса.
Но если зажмурить глаза, то летят отовсюду
Под звон колокольный забытые их голоса.

На Кижском погосте мирские растают печали.
Крестом осенить себя – тянется кверху рука.
Как в чудо не верить, когда штормовыми ночами,
Минуя погост, грозовые идут облака.

И тайное что-то проснется в страдающем сердце.
Спасибо Кижам, что они были в жизни моей.
Их двадцать два купола, словно ступени тех лестниц,
Которые, хочешь – не хочешь, а преодолей!


ПЕЛ КАРЕЛЬСКИЙ ЛЕС
С чего начать?
Пожалуй, с песни…
Пел на рассвете хвойный лес
и комарьё…
(один, хоть тресни,
но под рубаху всё же влез)
Сначала сосны тихо пели,
но шелест хвОи креп и рос,
после рябины недозрелой
вступил legato шум берёз…
В нем колдовское что-то было…
Журчала речка под мостом,
чуть дальше чалая кобыла
махала точно в такт хвостом.
Но чем светлей, тем песня глуше –
Лес ровно в полдень замолкал,
как будто эха ждал и слушал
оваций долетавший шквал.


ЗАБРОШЕННЫЙ ДОМ
Там, где гулял ты сам с собой
Где невзлюбили тебя боги,
Там снег прозрачно – голубой
Скрыл все тропинки и дороги.

В глухой карельской тишине
Ряд дряхлых домиков у леса
Давно пустует по вине
Петрозаводского собеса.

Злой ветер носится в ночи,
Так завывает, будто спятил
И в дверь стучит, стучит, стучит.
Как в чаще сумасшедший дятел.

А дом молчит, он точно спит,
Лишь слышен гулкий скрип в руинах.
Он стойко охраняет быт,
Упрятанный в его глубинах.


СЧАСТЬЕ
Счастье - это северная глушь,
На краю болотины - сторожка,
Черная прибившаяся кошка,
Дождь, сменивший длительную сушь.

Счастье - это ветер за спиной
Да велосипед от бабы-Тани.
Километра полтора до бани
И крещенье в речке ледяной.

Счастье - это комариный лес,
Где еще не вызрела морошка,
Гравием скрипящая дорожка,
Прочащая завтрашний отъезд.

Счастье это чабрецовый чай,
Барбекю по-русски - в огороде.
Разговор с соседом о погоде,
Легкое касание плеча.

Счастье - это встреча на крыльце,
Огонек последней сигареты,
Ожиданье скорого рассвета
И морщинки на родном лице.



СОЛОВЕЦКИЙ МОНАСТЫРЬ
Здесь часто ветры холодны,
День тает в дымке горьковатой,
На Соловецком валуны
Волна обносит пенной ватой.
Под серым небом монастырь
Хранит историю России,
И помнит вглубь, и видит вширь,
Что небо было ярко-синим...


Я СЕГОДНЯ МОЛИЛАСЬ ВСЮ НОЧЬ
Я сегодня молилась всю ночь
за слепых и заблудших людей:
за убийц, за лжецов, за блядей
и за тех, кому надо помочь.

Я просила у Бога любви
к тем, кто жизнь свою тратит во зло,
кто руками по локоть в крови,
а кому в чём-то не повезло.

Кто себя на земле не нашел
и вступил на неправедный путь,
кто считает, что все хорошо,
что легко нам судьбу обмануть.

Кто не ведает то, что творит,
кто не верит в себя и других.
Без молитв не пройти лабиринт
Боже! Будь милосерднее их!


НЕ В ЛУЧШЕЕ ВРЕМЯ...
Не в лучшее время нам выпало жить.
Но будет ли, будет ли лучшее время?
Я вижу, как рвется текущего нить,
И грузно ложится на плечи мне бремя
Ошибок и разнообразных идей…
Щедро на них больно правителей племя.

Мои оба деда пропали зазря:
Один – по доносу, другой – раскулачен,
Их жизнь обожгла коммунизма заря,
Которой наш век неслучайно охвачен.
Семье же моей до сих пор этот долг
Никто не вернул, он никак не оплачен.

Несладко жилось нашим добрым отцам:
Война отбирала последние крохи,
Но в горе они не теряли лица,
И как бы дела у них не были плохи,
Всегда оставались и были людьми
Своей неуёмной и сложной эпохи.

Быть может, на мне успокоится бег?
Судьба относительно гладко сложилась.
Но рядом со мной есть другой человек,
Которому вряд ли дарована милость.
Мой сын оказался заложником бед.
И жизнь, как желалось бы, не получилась.

Не в лучшее время нам выпало жить.
И выхода нет, и не будет, как видно,
Нас снова хотят до корней обнулить.
Мы вынесем все…
……………………...........За державу обидно!



СЛОВО
Оно звучит во мне набатом,
В нем много нераскрытых сил,
Его мой дед давно когда-то
С особинкой произносил.

С тех лет я искренне готова
Своё грядущее стереть,
Чтобы магическое слово
Не затерялось в словаре.

Когда взрывается сознанье
Или беда не по плечу,
Я про себя, как заклинанье,
Его в отчаянье шепчу.

C ним жить становится по силам,
Но на душе вдвойне больней,
Когда произношу: «Россия!» -
И вижу, что творится в ней.


«XX ВЕК»
А век двадцатый я, должно быть,
никогда не любил. ............
Писатель Николай Никонов

Нам век двадцатый не любить нельзя:
Он был единственный такой – двадцатый.
Мы все - его соратники, друзья,
Заложники, строители, солдаты…

Пусть век нам отдышаться не давал,
Он сам к себе едва ли был лоялен,
Но был умен, талантлив, гениален,
И сам себя из пепла создавал.

Он голосом «серебряного века»
Читал стихи и плакал над собой,
Над нами, над нелепою судьбой,
Над глупостью и болью человека.

Я немцем видела его в Кижах,
Он ловко щелкал фотоаппаратом,
А в сорок первом щелкал автоматом,
Тогда nach Osten путь его лежал.

Мы родом все из века. Из того,
Который мы пока что не забыли,
Крест-накрест в него окна не забили
И стали частью от судьбы его.

Лето 2010

За стихотворение голосовали: Лидаза: 5 ; Alex-1151: 5 ; Ingmar Dawigadow: 5 ; Boont: 5 ; Марьюшка: 5 ; АБРИКОС: 5 ; Наталия Уралова: 5 ;