Стоят как сфинксы

Когда провинциальностью убогой,
С миазмами и глупостью ее,
Присытится сознание одиноко,
То кажется нелепое поет,
У самого у носа, или в ухо,
И невозможно нам ее прогнать,
Иль самому укрыться как от мухи,
Когда ее с десяток, или с пять.
Где каждый переулок с подворотней,
Надежно глупость старую хранит,
Чтобы новую водрузить сегодня,
На пролетарский, пушечный гранит.
Воображение вам тогда не нужно,
А ум лишь для того чтобы понять,
Что глупость в человеке не разрушить,
Где в силах лишь себя она ваять.
Где средь инициаций ритуальных,
ВЛКСМ иль ГИДРОГОСГОРНАДЗ,
Нам чудятся наборы заклинаний,
Жрецов что совершают свой помаз.
Хоть многие из тех инициаций,
Лишь артифакты сумрачных эпох,
Но через них в сознание внедряться,
Поныне может здесь фальшивый бог,
И если глупость новая так пышна,
То будет чтить и старую она,
И через эти надписи не Вишна,
Вам улыбнется в тайне оба на.
Душа моя что видела немало,
Не то что этот лес с опушкой где,
Над прошлым совершают ритуалы,
Зомбируя сознание людей.
Иль глупостью своей как в темный саван,
Навеки обернув свой чахлый край,
Загадит дымом трубным небеса вам,
И скажет на прощание- банзай!
Душа моя пресытясь одиноко,
Что знала и другое впрочем вон,
Мне око, или то что видит око,
Когда все наваждение иль сон.
Еще ведь столько снов и наваждений,
Не только пролетарских этих дыр,
Есть где то Петербург печальный гений,
Но этож не дыра а целый мир.
Поверьте я в нем так же как и в этом,
Душою пребывал чему и рад,
На столп Александрийский взор поэта,
Взбирался как шумер на Зикурат .
И чем огромней чем прекрасней здания,
Дворцов соборов в ламповом огне,
Тем чаще вижу в детстве себя раннем,
Где там за поворотом в стороне,
Стоят как буд то сфинксы или фавны,
Загадки что не в силах разгадать ,
Пред ними я лишь маленький забавный,
И не обьятно зоркий как и мать.
И в этих снах порою я тоскую,
Ища чего то средь гиганских снов,
подьемы тектоничные миную,
среди мистичных улиц городов.
И как прекрасны поиски метания,
Как затеряться рад я, и не рад,
Где каждый особняк венец создания,
А тот подьем и есть тот Зикурат.
И может там и есть разгадка тайны,
Но мой вопрос не в этом не в одном,
А в том что среди прошлого нечайно,
В необычайном где и был мой дом,
Которым я забыт был так стихиино,
Как был и он стихийно мною смыт,
Душой моей искомый был он видно,
Умом забыт но сердцем не забыт.
И стоит только снова затеряться ,
Среди похожих даже городов,
Быть может все опять начнет сбываться,
Расправиться пружина этих снов.
Но разве я, а впрочем ктоже знает,
Пути когда ты сердцу верен знай,
Никто не остановит не обманет,
Не скажет тебе странное Банзай,
И когда глупость в свой дремучий саван,
Навечно обернет тебе твой путь,
Загадит дымом трубным небеса вам,
Забудься а случиться что забудь.
Еще ведь столько снов и наваждений,
Не только пролетарских этих дыр,
Есть где то Питербург туманный гений,
Но этож не дыра а целый мир.