Возвращение монстра

Я слыхал, словно сам Купидон перебрался в Москву,
в светлом штабе бессмертных устав от масштабов Вселенной,
где однажды утратил к проделкам живой интерес.
Бог любви апатично (хотя и в сердцах!) тетиву
бросил к чёрту в огонь и похерил свой лук незабвенный.
С ним несчастные счастливы были, но будут ли – без?

Я не знаю, куда он все стрелы свои подевал,
может, их поломал, или, верной Психее оставил,
наставление дав, как вести неземные дела,
но, однако, вчера пьяный слесарь спустился в подвал,
а другими словами – в пространство, лишённое правил,
где, о чудо, нашёл он два сброшенных кем-то крыла.

Слишком много улик для того, кто язвит без следа
души злыми крылатыми, войском их, жаждущим боли,
кто лишает ума, забирает и сон и покой;
шибко много вокруг доказательств того, что сюда
Бог спустился с небес, дабы лучшей не помнить юдоли,
а для худшей – достаточно век вековать в никакой.

Говорят, Купидон повзрослел, что, как всякий, кому
привелось дорогую отчизну покинуть навеки –
чтобы к чаше изгнанья сухими губами припасть,
он поблёк, приобщившись к питью, и сейчас на кону
нечто большее, чем ностальгия его, в имяреки
низводящая верно. Пора выпроваживать страсть!

А ещё я слыхал, что живёт он совсем на гроши,
что теперь, нелюдим, помышляет о тихом покое,
что его не живого не мертвого била толпа
у кирпичный стены – от нехватки любви, от души!
да и сам от любви отказался сегодня легко я,
сделав шаг от её невозможно прекрасного па.

Но, однако, смотрю, будто ёкнуло что-то внутри,
что-то в хворосте рёбер внезапно иглу ощутило…
Вдруг померкло в глазах. И дорога ушла из-под ног.
Неужели она просыпается, черт побери,
предвещая инфаркт, руководствуясь силою пыла,
разжигая костры и конфликты, и бунт, и порок?

И не бог обладал совершенством её, ни его,
не знававшие промаха, стрелы, поскольку не властен
тот её покорить, кто томился в оковах любви.
Узник, сбросивший их, даже выйдя на волю, «ого!»
говоря, никогда не забудет о горе прекрасном,
то ссылаясь на избранный путь, то шепча: «се ля ви».

И не против ли воли богов, рока, ветра, гребя
по проспектам, по мрачным лесам, вдоль распятий и кладбищ,
вдоль замёрзших во льду, в ни во что обращённую даль,
я продолжу свой путь, хоть дышать не могу без тебя,
помня нашу весну, зная, сколь этот мир ослепляющ:
раз увидев его, разглядишь всю картину едва ль.

Но пора из Москвы, из страстей, из невидимых пут,
что великое чувство сплело для попавшего в сети,
в те края, где крылатого мальчика вьюга сметёт,
если вздумает он поиграть. Нет, любовь – это спрут,
а не то, чем легко в безоружного путника метить, –
дабы в краске лица проступал нездоровый налёт.

В лабиринтах судьбы, замедляя свой сбивчивый шаг,
в стёклах глаз дорогих ты легко бы его отыскала.
Что такое душа? Это спящий до времени – монстр.
Вдруг увидишься с ним, и почувствуешь – нечем дышать,
и в улыбке скользит что-то схожее с духом оскала,
в явь вбегает абсурд, и мечта превращается – в мост…

За стихотворение голосовали: incognita: 5 ; 79108147822: 5 ; Shadyia: 5 ; Cold Ways: 5 ; АнЧаР: 5 ; evridika: 5 ; Васенька: 5 ; rinasokoj: 5 ; romni1714: 5 ;